Сначала следователь уточнил их личности, потом адреса, потом род занятий, и дальше начался спектакль абсурда, разыгрываемый на потеху то ли пареньку-протоколисту, с неимоверной скоростью барабанящему на «Эрике», то ли неведомым зрителям. Из вопросов следователя, если поставить их в ряд, неукоснительно вытекало, что они двое, директор «Токсинора» и его менеджер-переводчица, являются такими изощренными злодеями, каких и в криминальной Москве нечасто встретишь. Простодушного англичанина, сэра Смайлза, они пристукнули либо в целях шантажа (?), либо с целью присвоения каких-то таинственных счетов в цюрихском банке «Альтаир», а затем, дабы замести следы, с садисткой изощренностью избавились от сообщника, изобразив второе убийство результатом любовной ссоры между менеджером-переводчицей и водителем фирмы. Возводимая следователем конструкция преступления не поддавалась логическому осмыслению, в ней все было нелепо, и вскоре Аня перестала следить за сутью допроса, зато остро сознавала, что каждый ответ, небрежно оброненный Стрепетовым, оставлял некий люфт для домыслов, бросал на нее, Аню, смутную тень подозрения. Олег легко принял правила чудовищной игры, навязываемой Гурамовым, и всякий раз, отвечая, словно намекал, что если что-то и было — шантаж, убийство сообщника, присвоение банковских счетов, — то он поражен ничуть не меньше следователя. «Бедный мальчик… — грустно думала Аня. — Как же ты до смерти перепуган…»
Наконец Гурамов с победным видом откинулся на стуле и произнес:
— Все, приехали, господа… Не хотите ли что-нибудь сказать друг другу? Это разрешается. Пожалуйста. Боюсь, другая такая возможность представится не скоро.
Парнишка-протоколист сдавленно хмыкнул и поднял руки над «Эрикой», демонстрируя, что не собирается больше ничего записывать. Олег посмотрел ей в глаза глубоким, завораживающим взглядом.
— Не переживай, Аня. Даже при самом плохом раскладе мы тебя вытащим. За стариков не беспокойся. Я их не оставлю.
До Ани не сразу дошел смысл его слов. По губам следователя скользнула дьявольская усмешка. Это ее встряхнуло.
— Олег, опомнись! Это же все туфта. Они нас запутывают, а ты поддаешься. Хочешь свалить на меня, а получается, подыгрываешь им. Соберись, Олег!
— Никуда не денешься, — торжествующе заметил Гурамов. — Против улик не попрешь.
— Господин следователь, — вскинулся Стрепетов, — хочу сделать заявление.
— Сколько угодно. Не стесняйтесь.
— Прошу подвергнуть госпожу Берестову психиатрической экспертизе. Полагаю, это кое-что прояснит.
