— Он узнал меня, Сержи, — смеялась Кэтрин. — Норд узнал меня!
Ее тонкие руки тонули в густой собачьей шерсти. Они ласково теребили пса, тянули его за уши, пухлые губы целовали черную кнопку носа и шептали какие-то нежные английские глупости: «Му darling, my dear puppy, my small silly puppy, kiss your mummy…» А Норд, позабыв о своем выдержанном, нордическом характере, позволял ей проделывать все это и только утомленно махал хвостом.
Надо ли говорить о том, как я ему завидовал!
— Ты, наверное, часто бывала у Абалкина, — вынужден был сказать я, наблюдая за подобной идиллией.
На мой суровый мужской вкус, не склонный к сантиментам, сцена нежности несколько затянулась. Я тоже требовал внимания! Конечно, у меня нет такой густой длинной шести, как у Норда, но в остальном я очень неплох.
— О да! — ответила она и замолчала.
Мы болтали с ней о тех малозначительных пустяках, которые зачастую кажутся важными. Норд лежал у ног Кэтрин и преданно буравил ее своими бархатными глазами, трепетно следя за каждым ее движением.
Мне нравилось слушать ее. Я улыбался, смотря на нее со странной, ранее незнакомой нежностью. Она так мило произносила слова, едва заметно коверкая их, подчас так странно строила предложения — русский язык в ее устах звучал какой-то неземной необыкновенной музыкой, романтичной и сладкой.
Она неохотно, уступая моему любопытству, рассказала о себе. Я узнал про ее предыдущую жизнь вкратце, пунктиром: училась в университете, потом работала в газете, ездила по всему свету с репортерскими заданиями, была в Мексике, в Африке, в Индии и в Японии.
— Мои предки из Японии, — сказала она.
Я не удивился этому, в ее облике сквозило что-то восточное: цвет и разрез глаз вполне европейские, как и черты лица, но уголки век совсем чуть-чуть поднимаются к вискам, как крылья бабочки, и волосы как у японок с картин Хокусаи: черные, гладкие, блестящие. Я вспомнил рисунки из сборника «Эротическое искусство Востока» и чуть было не покраснел от своих мыслей.
— Мой отец наполовину японец, — пояснила Кэтрин. — Он и мама погибли в автокатастрофе.
— Значит, у тебя нет никого из близких в Америке? — участливо спросил я.
— У меня в Америке есть друзья, у меня есть дом, у меня есть работа. Я счастлива.
— А любимый человек у тебя есть в Америке? — бестактно спросил я и тут же одернул себя — куда лезешь, дурак.
Но Кэтрин спокойно ответила, как будто речь шла о том, есть ли, например, у нее дома кошка:
— Нет, сейчас я не имею бойфренда. Это место не занято.
