— Что ты сказал? Наступление? — встревоженно спросил Хлудов, приподнявшись на нарах.
— Ага, — коротко ответил Молев. — Завтра.
Хотя приказа о наступлении ждали каждый день — и Хлудов знал об этом, — слова Молева поразили его. Все, что было до этой минуты, вдруг куда-то отодвинулось, стало мелким, ничтожным.
— Товарищ младший лейтенант, медальон не забудьте в бой захватить, — и Молев протянул ему на ладони маленький черный граненый цилиндрик из пластмассы, который солдаты именовали медальоном.
— Зачем это?
— А как же — чтобы знали, куда сообщить, если убьют вас или ранят. Напишите на бумажке фамилию, часть, домашний адрес — и зашейте медальон в брюки.
— Да что ты, у меня нет семьи, никому не надо сообщать! — проговорил в замешательстве Хлудов.
— Не может человек безродным быть, в крайности, знакомые какие должны быть, товарищи.
— Представь себе, никого у меня нет, — горько усмехнулся Хлудов.
Плохо это, товарищ младший лейтенант... Волки и те стаей живут, — неодобрительно заметил Молев и положил цилиндрик на стол. — Как хотите — только так полагается. А документы все старшине сдать надо...
Прихватив котелок, Молев вышел из землянки. Когда дверь за ним затворилась, Хлудов взял медальон в руки, раскрыл его, осмотрел и вдруг в порыве суеверного страха бросил в огонь, как бросают приносящий несчастье амулет.
«Странные люди, зачем нужна им эта возня? Как может их трогать то, что будет «после»? — думал Хлудов о Молеве и о других, по привычке противопоставляя себя всем остальным людям. — В самом деле, кого может интересовать моя жизнь? Мать?.. Взбалмошная, слезливая, истеричная... В пятьдесят лет она бесстыдно влюбилась в актера передвижного театра оперетты и эвакуировалась с ним куда-то в Киргизию. Вряд ли надолго огорчит ее похоронная на сына, отца которого она уверенно не могла назвать. Тетки? Глупые, всегда испуганные, вздорные и нелепые, как ископаемые. Какое мне до них дело...»
Хлудов перебрал в памяти всех, кого он когда-либо знал, и вдруг ясно увидел жестокую правду: нет у него во всем мире никого, кого бы по-настоящему взволновала, опечалила его смерть.
— Вот ваш обед, товарищ младший лейтенант, — сказал, входя, Молев и поставил котелок на стол.
— Нет, я не хочу есть... Ты дай мне лучше в долг еще пол-литра водки, а? Ей-богу, отдам!
— Ведь вы уже взяли вчера пол-литра, а водку на весь взвод на четыре дня выдали.
— Ну, ладно, Молев, завтра же отдам, честное слово!
Молев вздохнул и налил из фляги кружку водки.
