Несколько позже, в Финляндии, между Гапоном и радикальным литератором В. А. Поссе произошел следующий разговор:
«— На что вы рассчитывали,— спросил я,— когда 9 января вели рабочих на Дворцовую площадь к царю?
— На что? А вот на что! Если бы царь принял нашу петицию, я упал бы перед ним на колени и убедил бы его при мне же написать указ об амнистии всех политзаключенных Мы бы вышли с царем на балкон, я прочел бы народу указ. Общее ликование. С этого момента я — первый советник царя и фактический правитель России Начал бы строить царство Божие на земле...
— Ну а если бы царь не согласился?
— Согласился бы. Вы знаете, я умею передавать другим свои желания.
— Ну а все же, если бы не согласился?
— Что же? Тогда было бы то же, что и при отказе принять делегацию. Всеобщее восстание, и я во главе его.
Немного помолчав, он лукаво улыбнулся и сказал:
— Чем династия Романовых лучше династии Гапонов? Романовы — династия Гольштинская, Гапоны — хохлацкая. Пора в России быть мужицкому царю, а во мне кровь чисто мужицкая, притом хохлацкая» [503].
Даже если Поссе несколько присочинил при воссоздании этого диалога (не следует забывать, что его читали люди, близко знавшие Гапона), то очень уж он правдоподобен, очень вяжется с образом отца Георгия.
Летом 1905 года произошло несколько тайных встреч Гапона с известным авантюристом И. Ф. Манасе-вичем-Мануйловым, чиновником особых поручений при председателе Комитета министров графе С. Ю. Витте. В это время Гапон окончательно убедился, что главенствовать в политических партиях ему не удастся. Он находится на распутье. С Россией, как ему казалось, было покончено навсегда, его там ожидала виселица, тюрьма или убийство из мести, в эмиграции все не ладилось. К нему теряли интерес. Как человек неуравновешенный, без каких бы то ни было политических убеждений, любивший роскошь, ухарские кутежи, поддающийся влиянию, легко возбудимый, Гапон без труда был обработан Манасевичем и изъявил согласие на возобновление сотрудничества с правительственными учреждениями империи [504].
В конце декабря 1905 года Гапон вернулся в Россию. Среди рабочих он сохранил популярность и ореол героя. Но сам он твердо знал, что после Кровавого воскресенья с помощью революционных выступлений ему карьеру не сделать.
Бывший старший помощник заведующего Особым отделом Департамента полиции Л. П. Меныциков считал, что возобновление связи Гапона с Департаментом полиции следует отнести к лету 1905 года, времени его пребывания за границей. Постоянное сотрудничество вице-директора Департамента полиции П. И. Рачковского с Гапоном началось лишь после его возвращения в Россию.
