Отель 'Империал' - выход из WINDOWS | страница 74
-- Мюнхгаузен, значит? Отлично! -- воскликнул Братченко, у которого начиналось головокружение. -- Так вы что, уважаемый писатель, действительно видели во вторник на участке Финка? И что там происходило? Он приезжал один?
-- Он приезжал, да, -- кивнул старик, потом отпустил собаку с поводка и сказал ей ласково, как кошке: -- Иди, Сивка, поиграй.
Собака галопом поскакала по дачной улице и скрылась в темноте.
-- А если с ней человек встретится? -- спросила Буденного Галочка. -Ведь разрыв сердца произойдет.
Старик не услышал ее. Он вспоминал.
-- Во вторник он приехал не один, часиков в пять-полшестого.
-- С женщиной?
-- С женщиной? -- переспросил писатель, покручивая ус. -- Никак нет. Один, но с чемоданами. С ними же и вышел, но тащить ему уже было тяжко. Думаю, он что-то загрузил в них.
-- А на какой машине?
-- На своей, на служебной "Волге".
-- А женщины не было? Может быть, днем? Может быть, вы проглядели?
Старик лукаво улыбнулся, наклонив голову вбок.
-- Когда мимо наших окон проходит человек, мой Сивка обязательно подходит к окну, вот к этому, которое выходит на улицу, и начинает чихать. Да-да, не выть, не лаять, а именно чихать. У него на людей -- аллергия. А женщина была в понедельник. Одна. Я не успел выйти, как она и калитку открыла, и в дом вошла. Значит, думаю, есть ключи. Значит, своя. Не стал особо беспокоиться.
Братченко больше ничего не узнал у старика. Навстречу ему не попадался ни один автомобиль, но в доме, похоже, сегодня кто-то побывал. Братченко спросил у Мюнхгаузена, где здесь может быть телефон, а старик ответил "везде" и предложил свои услуги. Каково же было удивление Вити, когда в доме старика на него напала еще одна собака. Маленькая, с ладошку, пушистая и свирепая, она так атаковала брюки Братченко, что ему пришлось срочно сесть на стул и поднять ноги.
-- Вот моя настоящая защитница, -- засмеялся сосед и подхватил "моську" на руки.
Братченко вызвал опергруппу из прокуратуры, попрощался со стариком и вышел на улицу, совершенно забыв о мастифе. Больших деревьев почти не было. Яблони-трехлетки проглядывали в огородах, участки явно пустовали. Мастиф оказался за спиной Гали, когда она, оставшись на улице, пыталась открыть калитку.
-- Калитка заперта, -- прошептала она, услышав шаги Братченко, но, оглянувшись, столкнулась нос к носу с улыбающимся слюнявым Сивкой. Причем нос Сивки был размером с ее лицо. Пес шумно разжал пасть, почамкал языком и облизнул Галочку. Ей показалось, что он облизал ее всю, целиком. Она и сама не заметила, как, оттолкнувшись ногой о пенек, перемахнула через забор. В здравом рассудке она вряд ли бы повторила этот трюк. Когда же вышел Братченко, озабоченно ища глазами Галю, и увидел мастифа, серого, пульсирующего, довольного, он подумал, что Галочку не то чтобы проглотили, но разодрать разодрали, и она лежит где-нибудь в дальнем конце улицы бездыханная.