Не было в нем ни ухарской грубости, ни презрительной важности, как у прочих делашей.
Прямой взгляд. Прямые разговоры. Без подначек, без жиганства.
И веселость. И ласковость.
И Зуб и Балаба отзывались о Солодовникове хорошо:
— Душевный человек! Не наш брат — хам. Голова.
— Ты, Ларион, все пишешь? — полу-ласково, полу-насмешливо спрашивал Ломтев.
— Пишу. Куда же мне деваться?
— Куда? В роты опять, куда же денешься? — острил Костя.
— Все мы будем там! — махал рукою Ларька.
День выхода Солодовникова из рот праздновали весело.
Пили, пели песни.
Даже Костя выпил рюмки три коньяку и опьянел.
От пьяной веселости он потерял солидность. Смеялся мелким смешком, подмигивая, беспрерывно разглаживая усы.
Временами входил в норму. Делался серьезным, значительно подкашливал, важно мямлил:
— Мм… Господа, кушайте! Будьте как дома. Ларион Васильич, вам бутербродик? Мм… Славушка, ухаживай за гостями. Какой ты, право…
Славушка толкал Ваньку локтем:
— Окосел с рюмки.
Шаловливо добавил:
— Надо ему коньяку в чай вкатить.
А Ломтев опять терял равновесие: "господа" заменял "братцами", "Лариона Васильевича" — "Ларькою".
— Братцы! Пейте! Чего вы там делите? Минька, чорт! Не с фарту пришел.
А Минька с Балабою грызлись:
— Ты, сука, отколол вчерась! Я же знаю. Э, брось крученому вкручивать. Мне же Дуняшка все на чистоту выложила, — говорил Минька.
Балаба клялся:
— Истинный господь — не отколол! Чтоб мне пять пасок из рот не выходить. Много Дунька знает, я ее, стерьву, ей-богу, измочалю. Что она от хозяина треплется, что-ли?
А Солодовников, давно не пивший, был уже на взводе.
Склонив голову на ладонь, покачивался над столом и пел тонким, захлебывающимся голосом песню собственного сочинения:
Скажи, кикимора лесная,
Скажи, куда на гоп пойдешь?
Возьми меня с собой, дрянная,
А то одна ты пропадешь.
О, нежное мое созданье,
Маруха милая моя,
Скажи, сегодня где гуляла
И что достала для меня?
Притихшие Минька с Балабою пьяно подхватили:
Гуляла я сегодня в "Вязьме",
Была я также в "Кобозях".
Была в "Пассаже" с пасачами
Там пели песню: "Во лузях",
К нам прилетел швейцар с панели
Хотел в участок нас забрать
За то, что песню мы запели,
Зачем в "Пассаж" пришли гулять.
Ломтев раскинул руки в сторону, манжеты выскочили.
Зажмурился и, скривя рот, загудел басом:
Гуляла Пашка-Сороковка
И с нею Манька-Бутерброд,
Мироновские, Катька с Юлькой,
И весь фартовый наш народ!..
Потом все четверо и Славушка — пятый:
Пойдем на гоп, трепло, скорее,
А то с тобой нас заметут,
