- Значит, война! - процедил он сквозь стиснутые зубы. - Уверяю Вас, прекрасная Катрин, проиграю в ней не я. Еще до конца сезона Вы уберетесь из Петербурга не солоно хлебавши и никогда более не посмеете показаться в столичном обществе.
Уму непостижимо! Весь Петербург обсуждает его увлечение этой провинциальной девицей! Ну, что ж, он умеет быть очаровательным. Не пройдет и пары недель, и она сама будет искать встречи с ним. Что ему стоит вскружить ей голову и убедить весь свет, что это не он потерял голову от провинциальной ingИnue, а наоборот, что это Катрин добивается его внимания?! Приняв такое решение, он немного успокоился, и, не желая показываться в обществе, отправился в заведение мадам Deniz, где и пробыл почти до самого утра.
Катрин после столь провального первого выхода в свет почти неделю отсиживалась в особняке Гурьевых. К тому же формальный повод свести к минимуму всю светскую жизнь у нее был: уже к вечеру того злополучного дня, когда принесли букет от Елецкого, Катя ощутила, что ее бегство на открытую террасу из бального зала Дашковых не прошло бесследно. Легкая простуда не доставляла особых хлопот, но и радости не вызвала. Катрин ненавидела болеть, и в такие моменты ее характер становился совершенно несносным. От невыносимой тоски и скуки ее спасала обширная библиотека Гурьевых и визиты брата, которому она отписала по совету тетки. Катя открыла для себя Байрона и с упоением зачитывалась его произведениями. Его стихи, полные какой-то неизъяснимой тоски, а порой мрачные, были так близки ее настроению после встречи с князем Елецким.
Конец ее добровольному заточению положило приглашение в театр от Волошиных. Катя обрадовалась ему, как ребенок. Сохнуть от тоски по его сиятельству, в особенности понимая, что чувства, испытываемые ею, никогда не найдут отклика в том, кем они вызваны, ее совершенно не привлекало. Поэтому она решила во чтобы то ни стало избавиться от этой глупой влюбленности в Елецкого и насладиться своим сезоном в Петербурге, возможно, единственным. Поэтому, когда Андрей и Ольга заехали за ней в особняк Гурьевых, чтобы вместе отправиться в театр, она выглядела совершенно счастливой и довольной жизнью.
Андрей, ожидавший ее внизу, по восхищенному возгласу сестры понял, что та, которую он ждал, наконец, соизволила спуститься в холл. На Катрин было голубое платье из плотного шелка, рукава и подол которого были украшены тончайшим брюссельским кружевом. Роскошные белокурые волосы были уложены красивыми локонами, спускаясь по спине до самой талии. Она и в самом деле была восхитительна. Тонкий аромат фиалки, исходящий от ее волос, когда она стояла так близко к нему, кружил голову, а ее улыбка, обращенная к нему, была настолько искренней и радостной, что он, прикасаясь губами к ее руке, ощутил, как сердце забилось неровными толчками.
