— Комиссар! — повысил голос хозяин кабинета. — Вы меня не слышите?
— Слышу, — подтвердил я и оторвался от блокнота, — но я обязан задать вам эти вопросы. Это моя работа.
Саймон покрутил шеей, обдумывая это заявление, и заявил:
— Я не следил и не слежу за персоналом.
— Что вы можете рассказать о Шарлотте? Будет полезна любая информация.
— Шарлотта была увлекающейся девушкой, очень светлой и доброй. Не знаю, как это может помочь вам в расследовании.
Я последний раз кивнул, закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман пиджака.
— А если не для протокола?
— Что, простите? — уставился на меня Саймон Мориц. — Я не понимаю…
— Насколько мне известно, вы общались с убитой больше других, — многозначительно произнес я, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
А тот вмиг вспыхнул, будто в лицо кипятком плеснули.
— Вы на что намекаете?! — дрожащим от ярости голосом выдавил из себя хозяин кабинета. — Я немедленно звоню вашему руководству!
— Никаких намеков, господин Мориц. Я просто располагаю такой информацией — и все. Ни больше ни меньше.
— Какой еще информацией?! Объяснитесь!
Я достал конверт, вытащил из него анонимное послание и положил перед хозяином кабинета.
— Только не прикасайтесь, пожалуйста, — попросил, оставляя записку на столе.
Саймон Мориц нацепил на нос очки для чтения и наклонился, разбирая неровный почерк.
— Кто автор этой писульки?
— Понятия не имею, — признался я.
К собеседнику немедленно вернулось самообладание, он презрительно хмыкнул и скривился в недоброй улыбке.
— «Спросите о Шарлотте у Саймона Морица», — озвучил он послание и добавил: — Фиолетовые чернила, запах духов и никакой конкретики, — затем поднял взгляд и спросил: — И вы верите этой сплетнице?
— Я просто хочу выяснить, что именно вам известно о Шарлотте. Не больше, но и не меньше.
— Вы меня в чем-то подозреваете?
— Нет, — без колебаний ответил я. — И в мыслях не было.
— Но думаете, я что-то скрываю?
— Все мы что-то скрываем, — улыбнулся я. — Зачастую даже не в силу злого умысла, просто не придаем особого значения неким фактам в силу ограниченности собственного мышления или… памятуя о политической целесообразности.
— Комиссар, ваши намеки… — поморщился Саймон Мориц.
— Прекрасно вас понимаю! Сначала — выборы мэра, теперь — выборы городского прокурора. Вы постоянно в центре внимания! Убийство бывшей сотрудницы — вовсе не самый лучший информационный повод, спорить не буду. Пообещаю лишь, что все останется между нами. Даже это анонимное послание, — я убрал записку в конверт, — не будет зарегистрировано официальным образом.
