– Хрен его знает, – честно сознался прапорщик.
– Маркетинговая задачка какая-то? – предположил я.
– Совершенно верно! – вид у Банько был, как у заправского лектора. – Понимаете, экономика – это наука о том, как люди принимают решения. Как мы покупаем? Есть люди, которые покупают самое дешевое. А есть люди, которые покупают самое дорогое, полагая, будто оно и есть самое качественное. Оба решения неверны. А есть люди, – Банько посмотрел на прапорщика, – которые слишком не уверены в себе и выбирают то же, что выбирают все. И есть люди, – Банько посмотрел на меня, – которые уверены в себе чрезмерно и оттого выбирают уникальные вещи.
– И оба решения неверны? – улыбнулся я.
– Я не понял, – честно сознался прапорщик.
– Ладно, – Банько махнул рукой. – Ты, Анатолий, просто подумал, что самые хорошие рапиры повесят на самом видном месте. А вы, Алексей, подумали, что самые хорошие рапиры должны висеть как-то по особенному. Вот вам и весь маркетинг с мерчендайзингом. В крупных компаниях за это людям платят огромные зарплаты и бонусы по итогам года.
– За что, не понял? – замотал головой Толик.
– Мерчендайзинг. Расстановка товара. – Банько изобразил игру в наперстки. – Я могу одно и то же черт знает что впарить разным людям под разным соусом.
– Как это?
– Грубо говоря, одну и ту же водку, Толик, я разолью по разным бутылкам и для тебя поставлю на самом видном месте и не дорого. И миллионы таких, как ты, возьмут ее, потому что ее берут миллионы. А для Алексея я ту же самую водку в красивой бутылке запру в специальный шкаф, и Алексей купит ее, чтобы чувствовать себя особенным.
– А я думал, чтоб выпить… – Толик улыбнулся, и это был первый на моей памяти случай, когда прапорщик удачно пошутил.
Мы вышли на лужайку с рапирами под мышкой, и я вдруг подумал: уж не глупость ли я делаю опять какую-нибудь несусветную, вроде вчерашних экспериментов с высоковольтными проводами? У нас не было ни защитных масок, ни защитных жилетов, а эти рапиры, хоть и считались учебными, были оружием довольно грозным. Уколоть такой рапирой человека в сердце представлялось, разумеется, невозможным, но я вдруг подумал: что будет, если круглый стальной наконечник угодит в глаз или в горло, или в гениталии? Я был вполне уверен, что, если бы мы сражались по правилам, я отразил бы любую атаку прапорщика. И я был вполне уверен, что достаточно контролирую свой клинок и не нанесу прапорщику увечий. Но вы же помните, как у Александра Дюма в «Трех мушкетерах» крестьяне побили Д’Артаньяна палками? И я подумал: что же мне делать, если прапорщик начнет вдруг размахивать рапирой, как размахивают милицейской дубинкой? Не мог же я, честное слово, отломать от своей рапиры наконечник и прапорщика всерьез заколоть.
