По окончании ужина громко прочли молитву, потом отец и мать закурили трубки. Устав от волнений и дневных трудов, я пожелал отправиться на покой. «У нас нет лишней кровати, — сказал хозяин дома, который, как моряк, хорошо говорил по-французски, — вы можете лечь с двумя моими дочерьми». Я заметил, что удовольствуюсь углом в хлеве. «О! — воскликнул хозяин. — Ложась с Жанной и Мадлен, вы не нарушите свой обет — их постель из соломы. Да и места нет в хлеве… там уже спят два отпускных, которые просили позволения переночевать у меня». Нечего было делать, я отправился к спальне девиц. Это был чулан, наполненный яблоками для сидра, сырами и копченым салом; в углу сидела на насесте дюжина кур, а ниже в загородке приютилось восемь кроликов. Кровать, по обычаю этой местности, состояла из ящика в форме гроба, наполовину заполненного соломой.
Девушки свободно раздевались передо мной, а я, как известно, имел причины не торопиться. Под женским платьем у меня была мужская рубашка, которая могла обнаружить мой пол и раскрыть инкогнито. Чтобы не выдать себя, я медленно вынимал булавки и опрокинул, будто невзначай, железный ночник — так я без боязни мог скинуть одежду. Эта ночь была для меня сущей пыткой. Я лежал неподвижно, с открытыми глазами, как заяц в норке, как вдруг, еще задолго до рассвета, услышал стук в дверь ружейными прикладами. Первой моей мыслью, как и всякого человека с нечистой совестью, было то, что напали на мой след и пришли арестовать меня. Я не знал, куда спрятаться. Удары усиливались, но я вспомнил о солдатах, ночевавших в хлеве, и мои опасения рассеялись. «Кто там?» — спросил хозяин дома. «Ваши вчерашние солдаты». — «Что вам нужно?» — «Огня, закурить трубки перед дорогой». Хозяин встал, достал из золы огня и отворил дверь солдатам. Один из них, посмотрев на часы при свете ночника, сказал: «Четыре часа с половиной… марш!., в поход дрянная армия». Они удалились; хозяин погасил лампу и лег опять. Что касается меня, то, не желая одеваться и раздеваться перед своими товарками, я тотчас встал, зажег лампу, надел свое платье из грубой шерстяной материи, потом встал на колени в углу, делая вид, что молюсь, в ожидании пробуждения семейства. Они не заставили меня долго ждать. В пять часов мать закричала со своей постели: «Жанна, вставай! Надо приготовить суп для сестры, она хочет рано отправиться».
Жанна встала и пошла на кухню; я с аппетитом съел приготовленный ею молочный суп и покинул добрых людей, которые меня так радушно приняли.
