– Вы прихватили его с собой? – удивился я.
– Цицерон в курсе, – сказала женщина. – Он знает…
– О чём он знает?
– Обо всём.
Я оглянулся на Цицерона.
Тот отвернулся.
– А меня вы, кажется, похитили?
Женщина не ответила.
– Зачем?
Женщина молчала.
– Что-нибудь случилось?
Женщина потрогала на шее ожерелье и сказала:
– Кажется, меня больше нет.
– Где вас нет?
– Думаю, что нигде.
Я снова взглянул на Цицерона.
– Дружище, ты что-нибудь понимаешь?
Цицерон снова отвернулся.
– Кажется, он тоже не понимает, – сказал я женщине. – Так меня всё же похищают?
Женщина покачала головой.
– Я похожа на похитителя?
– Мне нужно домой, – буркнул я.
– Разве я вас держу? – Женщина повернула ключ зажигания.
«Мерседес» остановился на моей улице.
У Цицерона был подавленный вид.
– Сегодня Цицерон неразговорчив, – сказал я.
– Сегодня – нет, – отозвалась женщина. – Да и что он может сказать?
– Тогда скажите вы.
Лицо женщины вдруг помолодело.
– Мы увидимся? – спросила она.
Я пожал плечами.
Лицо женщины вновь постарело.
Я захлопнул за собой дверцу.
* * *
Немного потоптавшись в коридоре, я заглянул в комнату жены. Эстер сидела на ковре и чему-то улыбалась, но, заметив меня, попросила, чтобы я расчесал ей волосы. Я ушёл за расчёской в ванную, а когда вернулся, застал Эстер лежащей на ковре животом вниз; её рука шарила под диваном. Я подумал о тех вечерах, когда, возвратившись из кинотеатра «Офир» домой, мы с Эстер ложились в нашу кровать и любили друг друга.
– Вот она, – сказала Эстер, достав закатившуюся под диван пуговку.
Я радостно покачал головой и сообщил, что теперь по праздникам буду получать дополнительные сто долларов.
Эстер сказала:
– Пуговка не сбежала.
«Это замечательно, что пуговка не сбежала», – подумал я и вдруг вспомнил сказку из «Триумфальной арки», где волна ласкала утёс до тех пор, пока тот не рухнул.
Эстер подняла ко мне лицо и предложила потанцевать (чтобы мы потанцевали).
– Ты просила причесать тебе волосы, – напомнил я.
– Танцевать! – сказала Эстер.
Я поставил диск, и мы, немного потанцевав, остановились у окна. По улице бродили люди и о чём-то разговаривали. Одни морщились, другие смеялись. «Каждый со своей музыкой», – подумал я.
Потом я взял руку Эстер и спросил, помнит ли она бар с дубовой дверью. Эстер пожала плечами. Я напомнил:
– Была осень, и шёл дождь. Мы пили водку и слушали, как поёт Элла Фитцджеральд. Это было нашим началом. Ты помнишь?
В ответ Эстер погладила моё ухо.
Мы потанцевали ещё.
Потом я накормил Эстер ужином, и мы долго молчали. Я подумал, что люди, которые друг друга мало знают, говорят охотно и много, а те, которые друг друга знают хорошо – подолгу молчат. «Вот оно – продолжение нашего начала», – сказал я себе и себе же не поверил.
