Я не стал спрашивать, к чему было упоминать чёрта.
Женщина снова уснула.
Стараясь не шуметь, я направился к двери.
Дома я бросился к пианино в надежде извлечь из него утешающую мелодию. До утра извлекал.
– Подумай, что ты делаешь? – За моей спиной стояла в ночной рубашке мама.
Я обещал подумать.
Мама ушла к себе.
«Господи, прости меня!» – моя музыка стала вымаливать прощение. Потом я игру прервал и спросил у себя, за что прощение вымаливаю. У себя ответа не добился. Раскрыл дверцы книжного шкафа. Взгляд остановился на корешке книги Симоны де Бовуар, но «Обряд прощаний» в голову не шёл. Кажется, мой мозг продолжал слоняться по Тель-Авиву…
– Спишь? – снова спросил водитель.
Я не спал.
– Улица Флорентин, – сказал водитель.
Я расплатился.
* * *
Дома дребезжал телефон.
Дочь спросила:
– Что сказали в больнице?
Я ответил:
– Там не говорят, там делают.
– Что с тобой делали?
– Самое необходимое.
– Вот видишь, ты выстоял!
– Да, я себя отлично проявил.
– А может…
– Что?
– Может, будет лучше, если я свою квартиру продам и я с Дани перееду к вам?
– Я думаю, что мы управимся сами. Я с мамой, мама со мной…
– Папа, а я всё же не уверена, что ты… Почему бы не связаться с доктором Шером? Маме необходим уход. Особый уход. Доктор Шер заведует клиникой для таких людей, как моя мама.
– Пусть доктор Шер заведует в своей клинике, а здесь заведую я, и со мной об этом больше никогда не заговаривай.
В комнате моей жены пахло как обычно – чем-то кислым и старостью.
Распахнув окно, я спросил:
– Как ты сегодня?
Эстер задумчиво улыбнулась. Улыбка мне не понравилось – она была направлена непонятно на кого. И вдруг Эстер раскрыла ладонь.
– Они красивые, – сказал я про горстку цветных пуговичек.
Мышцы на шее Эстер напряглись, как у кошки. Свободной рукой она погладила моё плечо и спросила:
– Ты здесь?
– Где же мне ещё быть?
– Я подумала, что ты ушёл и что ты не возьмёшь меня в кино. На последний сеанс…
– Здесь я. Разве ты не видишь, что я с тобой?
– Теперь вижу, а раньше я думала, что тебя здесь нет.
– Ты не должна так думать.
– Ладно, тогда я оденусь, и мы пойдём в кино на последний сеанс, да?
– Как-нибудь пойдём.
Пуговки из ладони Эстер выпали на ковёр.
Из шкафчика в ванной комнате я достал свежее бельё и большое полотенце, а из зелёной тумбочки шампунь. Включил душ.
– Повернись… Ещё, ещё немного…
Купая жену, я подумал о рождённой из пены морской Афродите, а потом я вспомнил, как однажды мы с Эстер отдыхали в Нетании, и как Эстер в подаренном мною купальнике входила в море. Я любовался моей женой. Тогда ей было тридцать пять.
