– Я завыл. Что тут скажешь?
– Можно всякое, – пояснил охранник. – Можно, например, сказать: «Любимая, откуси себе язык!»
Я подумал, что если бы люди, оставляя друг друга, стали бы откусывать себе языки, то половина человечества оказалась бы немой.
В один из вечеров Тель-Авив показался мне особенно измученным, и я бродил по улицам, словно уличная кошка, рыскающая в поисках пристанища. Вдруг я догадался, что это не город измучен, а я сам. «Ку-ку!» – сказал я себе и заглянул в большой магазин. Побродил по двум этажам. На третьем этаже я заметил привлекательную продавщицу.
– Позвольте назвать вас Юдит, – сказал я.
– А если не позволю? – рассмеялась девушка.
– Всего один раз.
– А что дальше?
– Не знаю, – сказал я.
– Мне жаль. – Продавщица сделала скорбное лицо и больше не улыбалась. – Но я не Юдит.
Я вышел из магазина. От фонарей на тротуары падал усталый свет, и ко мне вновь вернулось ощущение опустошённости. Мимо меня прошла женщина. Так себе женщина. Думаю, она была старше меня лет на пятнадцать. Зато она хорошо пахла. Вернее, она очень хорошо пахла. Догнав её, я пошёл рядом.
Вдруг она остановилась и, кривя губы, спросила:
– Ты уличный кот?
Я опешил.
– С чего вы взяли?
– Так ведь всю дорогу ты обнюхиваешь меня.
– Вы хорошо пахнете, – сказал я. – Эти духи… Это же «Chanel № 5», да?
Женщина покачала головой.
– А ты, оказывается, опытный котик, – вполголоса проговорила она.
Она привела меня в небольшую и очень чистую квартирку. Мы сидели на диване и смотрели телевизор.
– Тоскливо, да? – сказал я потом.
Женщина выключила телевизор и, прикусив губу, спросила, читал ли я Чарльза Буковски.
Я сказал:
– Кое-что.
Женщина откинула голову на спинку дивана и проговорила:
– Знаешь, Буковски написал обо мне.
– Нет, ничего об этом не знаю, – признался я.
Тогда женщина неторопливым, тягучим голосом прочла:
Она была девственницей
и очень плохой поэтессой.
Я думаю, когда женщина оставляет
свои ноги закрытыми
до 35 лет,
это слишком поздно
как для любви,
так и
для поэзии.
Я задумался.
И вдруг женщина пронзительно прошептала:
– Повали меня!
Я повалил.
Ночью женщина проснулась и, взглянув на светящийся циферблат стенных часов, спросила:
– Нанюхался вдоволь?
Я потянулся за моими брюками.
– Первый час… – подавленным голосом проговорила женщина.
За окном в окружении молодых звёзд прогуливалась луна.
– Начало нового дня, – бодрым голосом сказал я.
Приподнявшись на локте и откинув назад волосы, женщина выпалила:
– К чёрту! – И её голова снова упала на подушку.
