— Тебе кто-нибудь наступит на ногу, — предупредила я, но он только поморщился: не мешай!
Я слушала гармониста, не спуская глаз с Пола. Его рот слегка приоткрылся, будто он вдыхал эту незнакомую для себя песню про одинокую рябину, а взгляд засветился совсем русской тоской. Песни сменяли одна другую, и я знала каждую, а он все слышал впервые. Польщенный таким неподдельным вниманием иностранца, — а увидев Пола, каждый сразу же угадывал его происхождение, — гармонист старался вовсю, и музыка лилась, как положено, с вольной широтой и пронзительным надрывом.
— Нам пора выходить, — тронула я Пола за плечо, и он, очнувшись, полез за бумажником.
— Только рубли, Пол, рубли!
Однако он вытащил бумажку в десять фунтов стерлингов и я едва удержалась, чтобы не выхватить купюру из кепки, где она оказалась единственной. Подав мне руку, Пол вдруг стиснул ее, что я задохнулась от боли.
— Что с вами?! — закричал он, когда трамвай тронулся. — Никто не слушал! Вы — русские. Это ваша музыка. Почему слушал только я? Где ваша душа? Ее больше нет? Он ведь играл за-ме-ча-тель-но!
— Не произноси длинные слова, ты путаешься, — пробормотала я, подавленная его внезапным гневом. — Он играл обычно. Просто тебе это в диковинку. У нас многие так умеют. Особенно в деревнях.
Так же быстро успокоившись, Пол сказал:
— Я хочу увидеть деревню.
— Пол, там все пьют с утра до вечера.
— А это?
Он изобразил игру на гармошке.
— Ну, одно другому не мешает.
— Поедем? — Пол вдруг помрачнел, словно вспомнил о чем-то неприятном. — Не сейчас. Я не могу. Потом…
— В каникулы?
— Да, в каникулы, — он посмотрел на меня с благодарностью. Потом опомнился и взглянул на часы: — О! Мы совсем опаздываем!
Но я удержала его:
— Не страшно, у нас всегда все опаздывают. Не надо так быстро, тебе же больно.
— Нет. Почти нет.
— Обопрись о мое плечо, как тогда.
Пол беспомощно огляделся:
— Люди. Это стыдно. Такой большой мужчина и такая девочка. Я сам дойду.
— Не обращай ни на кого внимания, тебе ведь так будет легче. Пусть думают, Что ты меня обнимаешь… И вообще, представь, что здесь никого нет. Ты и я. Хватайся за мое плечо, Пол.
— Ты — не… обыкновенная.
— Пойдем же.
Он обнял меня, и нам обоим стало легче.
