– А знаешь, Серёга Васин Ленку-то завафлил!
– Врёшь ты…
– Ничего не вру, он мне сам вчера о ней болтал!
Вот такие разговоры доводилось слушать на большой перемене в туалете. А про куню вообще никто практически не слышал.
Я пару раз по пьяни пытался напрячь первую жену с оральным сексом, но, заполучив такой подарок, она толком не знала, что с ним делать – просто держала во рту, и всё… А тут ураган какой-то!
– Стелла, я уже не могу… Стел, я же щас…
Она, не отрываясь от дела, кивнула в такт головой и произнесла невнятно:
– У-гуу…
Наконец я не выдержал. И всё, что было во мне, – похоть, желание, любовь, блаженство – выплеснулось со стоном…
Я посмотрел на её лицо. Оно казалось каким-то страдальческим и приобрело багровый цвет. Я испугался. Может, подавилась?
– Стел, ты чего?
– Ничего… я трахаться люблю… мне приятно очень…. А кончаю только так.
Мы лежали на диване, курили дефицитную «Яву». Стелла казалась теперь близкой и родной.
– Ну что, Петь, вмажем за знакомство?
– А тебе что, на работу тоже можно не идти?
– Я не работаю. Я проститутка.
– Как… проститутка?..
– Мужиков богатых за деньги обслуживаю.
Я слышал о проститутках, но они должны были обитать где-то в недоступных для меня местах – «Интуристе» или «Космосе». А тут лежит рядом со мной. Женщина, в которую я уже успел влюбиться. Сели за стол. Выпили.
– Стел, а тебе нравится заниматься… вот… этим… со всеми?
– Ну, бывает, мужики нормальные попадаются, выпьешь – и ничего… А вчера… такой гад! Я из-за него потом в кафе нажралась. И сумочку мою с деньгами стырили. Я же вас-то позвала, чтобы выпить ещё. И справка в сумке была.
– Какая справка?
– Да для мусоров. Чтоб не доёкивались со своим тунеядством. У меня профессор один знакомый, ну, клиент мой, каждый семестр справки делает, что я студентка института культуры.
– И что теперь?
– Позвоню, ещё нарисует…
Я взглянул на Стеллу. Какая же обалденная женщина! Мне не хотелось думать ни о профессоре, ни об этом «гаде», из-за которого она вчера напилась… Я опять повалил её на диван…
– Стелла, а тебе сколько лет?
– Двадцать девять.
– А что ты потом будешь делать?
– Не знаю.
Мне стало очень жалко её. Но жалость эта была необычной. Раньше на Руси говорили: жалкий ты мой, то есть любимый…
– Стел, давай я женюсь на тебе? У меня денег немного, но я пить брошу, пахать на работе начну. Проживём.
– А ты что, холостой?
– Женатый. И сын есть. Я ему помогать буду.
– Петь, спать пора. Хороший ты… засыпай.
Проснулся в три дня. Денег ноль.
