Да, я слышала, что после пребывания в невесомости и сильных перегрузок не у всех мозги встают на место. Но при чем тут я? Я-то не побывала в космосе, я просто перевернулась на своем автомобиле и перенесла общий наркоз.
– Так дело же не в космосе! – тут же ответил мне Климов. – А как ваша нога, кстати?
Я встала, потом села, потом снова встала. Нет, привыкнуть к этому невозможно. И разговаривать так не получится.
– Хотите, я буду делать вид, что не понимаю, о чем вы думаете? – улыбнулся Климов.
Мне понравилась его улыбка – уверенная и спокойная.
– Вот видите, – тут же сказал он. – А говорите, вам не нравятся мужчины. Всё-всё-всё! – он поднял руки. – Молчу. Вы будете чай или кофе?
– Я бы посмотрела для начала ваши картины, – попыталась как-то взять инициативу в свои руки я. – Ведь именно это интересно нашим читателям. Как космонавт, бывший космонавт, пишет теперь картины…
О! Вот и я что-то услышала! «Никогда не называйте того, кто перестал ходить в море, бывшим моряком!» – подумал Климов. А может, это я вдруг подумала – что могла обидеть его, назвав бывшим? Я попыталась поймать его взгляд, но Климов, будто нарочно, надел дымчатые очки, скрывающие глаза, и объяснил:
– Гораздо лучше вижу в очках. Поэтому ношу их в исключительных случаях.
– Остроумно, – кивнула я. – Особенно после сентенции о пользе ясновидения.
Климов улыбнулся, как будто я сказала какую-то глупость, и открыл дверь в соседнюю комнату.
– Прошу. Фотографировать можно. Критиковать и задавать вопросы нельзя.
Как же мне везет в последнее время на смелых художников, научившихся рисовать в предпенсионном возрасте… Слава Веденеев с его огромными глазастыми жуками, вот теперь космонавт Климов с наверняка дилетантскими художествами… А может, это не случайно? Люди с выдающимися способностями пытаются охватить большее, гораздо большее, чем умеют делать. Им хочется творить новую реальность, создать свой мир – мир нарисованный, вылепленный, мир как будто бы живых людей, живущих где-то там, где законы жизни те же, да не те, где действует главный и по определению бездействующий закон нашей жизни – торжествует добро, несмотря на объективные и очевидные обстоятельства.
Я прошла мимо приятно крупного космонавта в комнату с картинами. Надо же, я физически чувствую присутствие приятного мне человека. Каким словом это назвать? Внезапно вспыхнувшим желанием? Глупо и пошло. Пусть будет симпатия.
Если, кстати, постоянно не искать слов, изящно обходящих физиологические подробности бытия, можно за двадцать лет растерять то, что мои предки копили тысячелетиями. Человек стоит между зверем и ангелом – хорошее определение Томаса Манна. Не облагораживая никак свой инстинкт продолжения рода, есть опасность приблизиться к зверю. То ли вернуть свою первоначальную сущность, то ли выродиться… И возвратиться в ту точку Х, когда Создатель сказал: «Ну всё, хватит, вы дошли до последней точки. Вас уже не исправишь, вас можно только уничтожить и начать все сначала». Сказал и – руками ангелов своих непорочных – уничтожил.
