Казылбек пространно стал вспоминать вчерашние большие поминки, после которых они и, заехали к Хабыджу переночевать.
— Несчастный Астана был хороший малый. Немудрено, что и поминки по нем устроили славные! И братья у него молодец к молодцу, — похвалил он братьев покойного.
— Поминки в самом деле были хорошие, да не пора ли нам ехать, отец? — сказал Иуана, поглядывая на своего толстого poдителя.
— Что верно, то верно. Пора трогаться. Прикажи-ка, чтоб седлали лошадей, — обратился Казылбек к Отару. Но Отар, осведомленный о приготовлениях на кухне, ответил:
— Куда вам торопиться? День такой длинный, что, клянусь, вы трижды успеете переделать все ваши дела!
И Отар вышел поторопить хозяев. Вбежал Хабыдж.
— Гости дорогие! Не могу, не могу вас так отпустить! Прошу повременить немножко...
Гости снова сели не споря, а Хабыдж вышел и через минуту вернулся, держа на вытянутых ладонях удивительной красоты карвальское ружье (5). Пусть гости полюбуются, пока накрывают на стол.
Ружье действительно заслуживало самого пристального внимания: старинной работы, оно было покрыто серебром, а приклад украшен драгоценностями.
— Ох! Что ты за человек, Хабыдж! — воскликнул Казылбек. — Нет такой ценной вещи на свете, которую бы ты не припрятал у себя! Откуда оно у тебя?
Восторг его был так велик, что Казылбек даже привстал. Все принялись рассматривать редкий экземпляр оружия, дивясь и восхищаясь. Только Отар стоял неподвижно. Его глаза неотступно следили за фигуркой человека, который на горе трудолюбиво полол табак.
— Ружье заряжено, остается пороху насыпать! — сказал Хабыдж и подал ружье и порох Казылбеку.
— Да разве оно стреляет? — насмешливо спросил Отар, не отводя глаз от горы.
— Напрасно смеешься! — заметил Казылбек. — С такими ружьями, как сейчас помню, наши отцы ходили против врагов...
— Как же! — подтвердил Хабыдж. — Вот с этим самым ружьмой дед бился с турками на Черной речке...
— А далеко ли оно бьет? — спросил Куациа.
— Далеко! Если прицелиться точно, оно никогда не подведет, — с этими словами Хабыдж насыпал пороху на ружейную полку.
Казылбек прицелился в кaмeнь, белевший около забора, и выстрелил, — пуля пролетела мимо.
— Эх! Совсем я постарел. Глаза плохо видят, — с досадой сказал Казылбек.
— Да разве можно стрелять из этой рухляди? Я же говорил!.. — снова насмешливо отозвался Отар.
Ружье переходило из руки в руки, продолжая вызывать восхищение. Наконец его взял Отар. Заглянув в дуло, он сказал небрежно:
