Сам же направился к гостям, которым была отведена горница.
Одни из гостей одевались, другие еще нежились в постелях.
— Раненько встаете, дорогие гости! Успеете, зачем торопиться? Почивайте на славу, — рассыпался перед ними Хабыдж.
В комнату вошел молодой человек, свеженький и пухленький, как только что сваренная жирная курица. В нем сказывалось «хорошее воспитание», а точнее сказать — питание. Звали его Отар. Это был сын князя Мсуста.
— А я видел тебя верхом, — обратился он к Хабыджу. — Куда ты ездил в такую рань?
Хабыдж скорее бы умер, чем признался, что в такую рань он был на мельнице. Чтобы не уронить своего достоинства в глазах знатных людей, он беспечно ответил:
— Да никуда я не ездил, дорогие. Просто лошадь искал.
— Проидем на кухню, не будем мешать людям одеваться, — сказал Отар и увел Хабыджа в прихожую.
Там они задержались и долго говорили приглушенными голосами, время от времени поглядывая на табачную плантацию и пеструю крышу дома, скрытого в зелени. Потом, не заходя в кухню, спустились по лестнице, прошли между домами и скрылись в овраге.
Двое из гостей, пожилые люди, вышли на балкон. Они были в роскошных черкесках. На них сверкали раззолоченные кинжалы и разукрашенные серебром револьверы. Старики сели на скамейку, крепко прибитую к перилам, а третий, молодой гость, вышедший вслед за ними, поставил у дверей скамейку и сел напротив них.
Во дворе показался Отар.
Молодой человек тотчас же вскочил с места и обратился к Отару:
— Садись, пожалуйста!
— Садись ты, Иуана, ты — гость, — ответил Отар. Поднявшись на балкон, он удобно раcположился на полу.
Гости разговорились. Особенно отличался своими сахарно-сладкими рассказами Куациа, рыжеватый и голубоглазый. Другой гость, Казылбек, с огромным, как у откормленной свиньи, животом, не мог двинуть шеей: он поворачивался всем туловищем, и при этом дряблая кожа на его подбородке собиралась в складки, что придавало ему сходство с индюком. Сын его, Иуана, худощавый, с мелкими и чуть-чуть удлиненными чертами лица, не был похож на отца ни наружностью, ни характером. Сатиновая косоворотка, плотно застегнутая нa белые блестящие пуговицы, ловко сидела на нем. Поверх косоворотки он набросил на себя летнее пальто из тонкой материи. Иуана в этом году вернулся домой, закончив учение в Сухуми.
Гости сыпали шутками и остротами без устали, вплоть до минуты, когда пришли женщины, неся кувшин с водой, мыло и полотенце. Придерживаясь обычных церемоний и соблюдая старшинство, гости умылись.
