Доктор Проктор и великое ограбление | страница 31

— И ты хочешь сказать, что МЫ должны изображать бабушку и ребенка? — простонала Лисе и пошла в ванную чистить зубы, потому что напряженно работающим секретным агентам пришло время укладываться спать.

— Значит, детская коляска, битком набитая деньгами? — вздохнул доктор Проктор и надел ночной колпак.

— Послушайте, что-то надо было придумать! — сказал Булле и снял носки. — Если этот номер пройдет, он обещал взять меня с собой на их следующую операцию. И тогда я стану членом их банды и буду получать информацию, ведь правда? — Он понюхал свои носки и скривился.

— А где мы достанем деньги, которыми набьем коляску завтра утром? — спросила Лисе. — В девять часов даже банки закрыты!

Булле наклонил голову и стал изучать пальцы своих ног.

— Спокойствие, у меня есть решение. Доверьтесь Торден-Шерлу, люди.

— Вот как? — крикнула из ванной Лисе, шумно орудуя зубной щеткой во рту. — Единственное, во что мы можем поверить, так это в то, что по твоему плану ТЫ будешь развлекаться и станешь героем!

— Послушай, Лисе, — сказал Булле. — Конечно, ты тоже будешь развлекаться. Потому что именно ты завтра будешь играть главную роль.

— Я? — вскрикнула Лисе. В ванной комнате стало тихо. Потом Лисе закричала: — А если завтра что-то сорвется?

— Спокойствие, это безупречный и непогрешимый план, — пропел Булле. — Он не может сорваться! Ничто НЕ МОЖЕТ сорваться!

И после этого Булле показалось, что говорить больше не о чем. Биг-Бену, по-видимому, тоже так показалось, потому что он пробил одиннадцать раз. Четверть часа спустя все лежали в своих постелях. Правда, не факт, что они сразу заснули. Но уж когда Биг-Бен пробил двенадцать раз, они точно спали.

УТРЕННЕЕ СОЛНЦЕ ОСВЕЩАЛО БОЛЬШОЙ парк в центре Лондона, который носит название Гайд-парк. Было ровно, нет, не ровно, а ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО девять часов. По дорожке, пересекающей весь парк, пожилая женщина катила детскую коляску.

На скамейке сидел человек и читал газету. Странным (если внимательно посмотреть) было то, что рука, державшая левую половину газеты, была большой и волосатой, а рука, державшая правую, — маленькой, безволосой и очень бледной. Газета называлась «Дейли обсервер оф таймс» — это самая толстая и самая широкая газета западного мира. И если бы наши глаза были как рентгеновский аппарат и мы могли бы посмотреть сквозь все страницы, пестрящие указаниями на ошибки, совершенные членами английского парламента, рассказами о цветочной выставке в Харрогейте и о тренере «Роттен Хэма», который раньше занимался ловлей криля