— Как все? — У Димки это вылетело даже с каким-то писком.
Потом с неожиданной силой, обратив к Артему исковерканное злобой лицо, Димка закричал:
— Припадок перестраховки! Вот как это надо ква-ли-фи-цировать! Ты рассуждаешь как… как моллюск!
Захлебываясь словами, он метался в тесном пространстве. Все трое жалостливо следили за ним. Зимовка не прогулка по аллее городского парка. И когда твой товарищ выкрикивает вовсе несообразные вещи, самое подходящее — не слышать. Работы — ворох, к горлу подступает. Переживания приходится сворачивать до лучших времен.
* * *
Подышав на пальцы, Артем записал:
«Снег — зернистый, рыхлый. Ледяные зерна до трех миллиметров. Внешний вид: как сахарный песок. На глубине ста восьмидесяти сантиметров наблюдается усложнение кристаллов…»
Разогнув занемевшую спину, огляделся.
Снег, снег…
Сегодня снег — и завтра. Снова и снова…
Что такое снежинка? Звук пустой, ничто. Десять снежинок весят меньше миллиграмма. Дохнул — и нет ее! Но миллионами роятся снежинки в белом небе. В верховьях ледника каждый год скапливается до четырех метров снега. Хрупкий белый снег превращается в каменно-твердые напластования льда. И течет, течет неторопливая ледяная река…
Как она течет? Задумайся — и ты уже атакован вопросами.
Скорость движения главного «тела» ледника и его притоков. Взаимодействие этой гигантской массы овеществленного холода с атмосферой. Направление и скорость ветров, зарождение облаков и туманов. Это входит в понятие «климат ледника». И главное — его потенциал, его способность питать реки.
Сюда, на отметку 3 700, они пришли, чтобы ответить на эти вопросы. А ледник нелюдим. Выведать его тайны непросто. Отдай ему бессонное кипение ума, и силу мускулов, и жар души. Только так!
Почему же снова и снова отвлекается он, руководитель, от самого главного — выполнения основной научной задачи?
Всплыл воспоминанием округлый, уютный говорок профессора Дарницкого: «Го-убчик, только не фантази-овать! Один факт оттуда, — энергичный жест, обозначающий «с высоты», — дороже, чем десять домыслов здесь, — и палец протыкает письменный стол. — Научный подвиг, го-убчик, — это точность, и ничто иное». И другой голос — в свежей памяти: «Снег — та же замерзшая вода…»
Вот именно — вода, Димур, дорогой мой!
Моря пресной воды. Той воды, что поит хлопковое поле, и журчит в арычке у твоего дома на самой тенистой улице Ташкента, и брызжет медовым соком персиков.
А если снега в горах выпадет меньше, чем всегда?
