Разоев остался один.
Впереди было еще одно дело: поминки на сороковой день, а потом – неизвестно что.
Надо было разобраться с вещами жены, надо было готовить еду, к чему Разоев не привык, возможно, неплохо бы съездить к дочерям – они звали, но он ничего не хотел, впал в какую-то бесчувственность и даже брился не каждый день, чего раньше себе не позволял. Вроде мелочь – бритье, но в прежние дни ему иногда было лень, он эту лень преодолевал, само преодоление наполняло бритье смыслом: не хочется – а делаю, не опускаюсь, продолжаю быть человеком. Сейчас хуже, сейчас не лень, а все равно, и это все равно, оказывается, преодолеть труднее, чем самую тягостную лень.
Так он прожил полгода, зарастая пылью и грязью, понимая, что это плохо, но не испытывая угрызений совести.
Однажды Разоев отправился в утренний поход за хлебом и кефиром.
В магазинчике его знали, даже не спрашивали, что надо, выкладывали сразу на прилавок.
– И шампанского! – шутил Разоев бывало, в прежней жизни, но теперь эта шутка казалась глупой.
Он складывал продукты в пакет, когда его что-то сильно и больно ударило в грудь.
Разоев с удивлением посмотрел на продавщицу и повалился на пол.
– Вот так вот стоит – и бац! – рассказывала потом продавщица подругам, округляя глаза и пугливо улыбаясь. – И прямо на пол. А пол там у нас – плитка. Он прямо головой. Мама дорогая! Я звонить, они: кто, что, я говорю: откуда я знаю, в магазине у меня старик упал. Приехали только через полтора часа, представляете? А он уже весь синий.
– Помер? – ахали подруги.
– Еще бы нет! И приступ, и башкой об пол, тут и молодой умрет!
Продавщица оказалась неправа, Разоев выжил. У него был, как и у жены, инфаркт, да еще сотрясение мозга от падения. Его подлечили, он торопился выписаться, лечащий врач спрашивал:
– Куда торопимся?
– Дел много, – отвечал Разоев.
Дел, действительно, было много. Привести, наконец, в порядок квартиру. Оформить инвалидность. Оформить завещание, до чего раньше не доходили руки. Покупать продукты, которые рекомендовал врач в качестве лечебной диеты. Попробовать полечиться легкой и правильной физической нагрузкой.
Он выписался и занялся всем этим.
Иногда перехватывало дыхание, кололо и давило в груди, эта боль страшила, но Разоев внимательно к ней прислушивался, словно оценивая, как раньше, на станкостроительном заводе, поломку, и прикидывая, что нужно сделать для ее исправления.
А еще он грел в себе слова, которые услышал от лечащего врача, высокого парня лет тридцати, веселого, бесцеремонного, всем тыкающего; тот после первого осмотра сказал:
