По телу снова прокатилась горячая волна и ударила в мягкие точки под коленями, аж подогнулись ноги. Везде лежали сухие листья, принесенные Ежом и его друзьями, а на квадратных столиках стояли маленькие «вечные» свечечки. Ебашил нечеловеческий IDM, игольчатый и глубокий, с присвистами и пустотами. Только мы вышли на майданчик, где можно было танцевать, как музыкальные ритмы обеднели, словно из-под камня разбежались сороконожки. Замелькал стробоскоп, болезненно ударяя по глазам: смена диджеев. Я увидел, как мэн по прозвищу Ганс покидает пульт, передавая эстафету Ежу, мэтру львовского minimal.
Гоца, не дожидаясь меня, поскакала мелким дрыгом, как писал классик, на глазах у изумленной публики. Это была часть нашего тайного преследования, так что если я хотел в самом деле того, чего хотел – а мудрый Чжуан Цзы недаром сравнивал такие желания с нераскуренным «косяком» маньчжурской сортовой, – значит, я должен был дать жару.
17 Музыка ритма не предала – он оставался достаточно подводным, однако сменили темп танцоры. Влюбленные пары пошли на склейку, словно коагулирующие эритроциты, как это описано в «Биологии» К. Вилли, которая стояла в верхнем ряду возле окна и которую у нас украла известно кто (мы тебя знаем!).
Гоца уверенно обвила мою шею руками, мои же руки обняли ее чуть-чуть, за талию. Когда я касался ее стана, меня наполняло ощущение невесомости, словно это была не девушка, а фантом.
Она была моего роста, может, чуть ниже. Мне еще не приходилось иметь дела с высокими девицами, но это было приятно и удобно. К тому же я почувствовал, какая она на самом деле тоненькая, эта Гоца… Гоценька? Или как ее нежно назвать?
– Ты такая… складная! – проорал я сквозь музыку. При ней чувствовал себя, будто мелю чепуху, ни в склад, ни в лад.
– ЧТО? – кричит она и, чтобы лучше слышать, прислоняется ко мне грудью.
Я мотаю головой, мол, ничего важного. Она смотрит мне в лицо, у нее удивительно правильная физиогномика. «По-настоящему красивая, – думаю я, – еще таких не встречал. Как ни крути, со всех сторон красивая и приятная».
– Пошли ко мне! – кричит она, когда музон снова делается groovy. – Малость отдохнем и вернемся! Зависнем тут на всю ночь, о’кей? К четырем должен прийти мой товарищ! Тоже будет вести сет!
Я снову киваю головой, мы размыкаем объятия, и
(время меняет кривизну)
Гоца побежала за сумкой. За дверью в бар в такт музыке колбасился Гагарин. Не прекращая ритмично кивать подбородком, он подал из-под стойки мою куртку. Пусть не держит на меня зла, что говорю за глаза, но из-за мимики он напоминал предмет кафешного интерьера. Например, табуретку.
