Неужели это происходит со мной? ЧТО ЭТО ВСЕ ЗНАЧИТ?
ЧЕГО ОНА КО МНЕ ЦЕПЛЯЕТСЯ?!
Я что-то пробормотал и курил себе дальше.
10
Когда от сигареты осталась половина, она сказала с уважением:
– Вы такой молчаливый… Меня зовут Гоца. Гоца Драла. Это такое странное лемковское имя, пожалуйста, не расспрашивайте, потому что я пообещала себе не рассказывать про него ни одной живой душе. Задолбало, понимаете? – она тепло усмехнулась. – А вас как звать?
– Петр, – буркнул я.
Гоца прoтянула руку, чтобы я ее пожал. Ну, я пожал.
– А вы фотографируете?.. – брякнул, лишь бы не молчать.
Девушка подозрительно засмеялась. Она, должно быть, насквозь меня видела, вот и развлекалась, как могла.
– Я фотографирую для развлечения. Чаще фотографируют меня. А вообще я художница.
– О! Такая молодая, и уже художница? – тоже попробовал что-то выдать я, тоже не без уважения. Вроде и комплимент, но опять попал как рукой в говно. Невезуха сплошная. – Было бы интересно посмотреть… на рисунки… – я не был уверен, называется ли это в мире Настоящих Художников именно так, поэтому для верности повторил: – На картины.
Гоца спрятала улыбку. Глазами водила за публикой возле заведения с игровыми автоматами напротив.
– Могу показать. Правда, они большие. Для этого надо пойти ко мне.
Мне послышалось, будто она имеет в виду: «ПРЯМО СЕЙЧАС», и паранойя усилилась. А вдруг это ловушка?
– А давайте я вас сфотографирую вот в этом доме, – Гоца показала на проломанную дверь справа. Это был не имеющий хозяина бомжатник, пустое трехэтажное помещение. На ночь туда часто заползали какие-то обдолбанные придурки, а днем наведывалась милиция.
Гоца уже возилась с дверью. Я помог ей – для пущего эффекта ногой, – и мы вошли. Не мог же я показать, что мне страшно?
По ступенькам поднялись на второй этаж. Гоца снимала меня фотоаппаратом со спины. Она пояснила, что как раз сейчас увлекается инфрасъемкой, и ей эти кадры нужны для видеоинсталляции. Время от времени она цокала еще и фотовспышкой, которая выхватывала из темноты стены, пообписанные граффити. Наконец мы оказались на лестничной площадке третьего этажа, перед закрытой дверью, которая уже никак не поддавалась. С улицы поблескивал слабый свет, однако здешней тьме он ничем помочь не мог. Я только слышал, как шуршит ее, Гоцы, не по-осеннему расхристанная куртка-ветровка и как Гоца дышит. Гоца поправила шарфик под ветровкой, и мы замерли без движения. Молча. Рядом.
– Вам не страшно? – вдруг спросила она, когда наши руки случайно коснулись одна другую в темноте и тут же разлетелись.
