– А что ты собираешься привести мне из современной Венгрии? Автограф лидера «Йоббик» или марципанового человечка?
– Ты перестал мне доверять?
– Ладно, – согласился, наконец, Арик, – дерзай, я всегда тебе верил на свою голову. Но не больше, чем на десять дней.
– Так точно.
Я захлопнула крышку мобильника и вопросительно посмотрела на дедушку.
– Честно говоря, я совсем не хочу отпускать тебя в Венгрию, – задумчиво сказал он.
Разумеется, ничего другого я и не рассчитывала услышать.
– Обсудим это за тортом, он мне сейчас просто необходим и даже лишние полчаса в спортзале меня не пугают.
– Достойное чадо Бени Кауфмана, – усмехнулся дедушка, – того еще сладкоежки. И адвоката всех на свете – о моем отце он тоже говорил так, словно тот, как и в мой первый день рождения, выбежал на минутку купить цветы и где-то по пути залюбовался на радугу.
Я знала, что так говорят об очень дорогих сердцу людях, с которыми даже смерти не удалось разлучить до конца.
После посещения тренажерного зала хочется как можно скорее оказаться под душем. Несколько минут я неподвижно стояла, чувствуя, как теплые струи падают на плечи, напряжение и усталость отступают, и к телу возвращается сила. Карим был прав, с душой все гораздо сложнее, с нее нельзя смыть горечь и тоску.
Нелепо, хоть и популярно лечиться «новой любовью», не отпустив старую, разве найдется чудак, который будет брызгать на себя духами, не приняв душ?
Не менее нелепо утверждать, что за любовь обязательно надо бороться. Любовь можно только принять или отвергнуть. В сорок восьмом году юный дедушка Рубен и его друзья боролись за осажденный киббуц. В восемьдесят втором отец оказался среди тех, кто ценой своей жизни положил конец волне террора. При этом они никогда не боролись за бабушку и маму, они их просто любили и скорее всего, уважали бы их выбор, если бы он вдруг упал на кого-то другого. И если бороться за старую любовь у меня нет права, а искать новую нет ни сил, ни желания, осталось только возложить на разум двойную нагрузку и лечить раненую душу временем. И лучше где-нибудь вдали от Хайфы, чтобы Средиземное море, жгучие брюнеты в офицерской форме, лавки с пряностями и эксклюзивный шелковый пеньюар мне в этом не мешали.
Значит, решено – в Будапешт!
Шальная радость разбудила меня в день вылета еще на заре, я улетала в надежде швырнуть тяжелую и надоевшую ношу с десятикилометровой высоты.
На часах было шесть тридцать, до вылета еще шесть часов. Снова уснуть мне, наверное, уже не удастся. Я сладко потянулась и опустилась босыми ногами на холодный пол.
