– Тогда просто дай мне время.
– За такое отношение к своей единственной жизни надо бы дать тебе пару подзатыльников.
– Бесполезно, – засмеялась я, – это тебе скажет любой ас воспитательного процесса от Спока до Ди Снайдера, особенно, если чадо уже взрослое и даже успело наделать ошибок, которые не лечатся подзатыльниками – я бросила взгляд на предательски молчащий мобильный телефон, и дедушка поймал его. Он как всегда все знал, но решил не вмешиваться, пока мои отношения со Шломо окончательно не всплыли на поверхность.
– Так вот оно что, – он вдруг побледнел, казалось, даже потускнела его щеголеватая седая борода. – Да, в скверную историю втянул тебя этот малый. Я обязан был тебя защитить, но если бы я однажды указал гаденышу на его место, ты бы меня возненавидела, – дедушка посмотрел на меня так, как будто вдруг его посетила мысль настолько неприятная, что даже сделалось больно. – Кажется, я впервые в жизни по-настоящему струсил. Прости меня, Ирис.
Не готовая к такому повороту, я принялась возражать.
– Ты тут совсем не при чем. Я сама во многом виновата, и наверное, мы просто друг друга не поняли… – закончила я неуверенно.
– Когда студент не понимал суть лекции, я считал себя в этом виноватым.
– А как бы ты поступил на его месте? – вопрос, конечно, был провокационным, но дедушка снова спокойно и просто ответил:
– Мне сложно представить себя на его месте, я слишком любил Хану, чтобы пренебрегать ею, – о бабушке он всегда говорил так, как будто она при этом находилась в соседней комнате, – и слишком уважал женщин, чтобы напрасно сбивать кого-то с пути. Но если бы возникла ситуация, в которой я ничего не могу дать человеку, я дал бы ему, по крайней мере, возможность сохранить лицо и все начать сначала.
Интересно, студенты профессора Боннера когда-нибудь не понимали суть лекции? Я что-то в этом сомневаюсь.
– А может и Шломо решил дать мне возможность сохранить лицо?
– Шломо решил дать себе такую возможность, не идеализируй его.
– По крайней мере, этим недурно можно было успокоить совесть. Ничего серьезного нас, тем не менее, не связывает. И то, что у меня сейчас невыносимо болит душа, не самый убедительный аргумент.
– Зато когда у него невыносимо болела спина, ты начала проявлять интерес к лечебному массажу.
– Я делала об этом передачу.
– Весьма своевременную.
– Не могла больше слушать, как он охал в телефонную трубку.
– Позёр, – буркнул дедушка Рубен.
– Он должен был выбирать и выбрал семью. Ты сам всегда говорил – жертвуй пешкой ради ферзя.
