Митя и Оля входили в квартиру. Уже из прихожей в открытую дверь видели в оранжевом свете настольной лампы голову мамы, склоненную над чертежами. Все было отлично. Шептались в прихожей. Никто не мешал. Вдруг Оля неприятным голосом спрашивала маму, ступив через порог:
— Был все-таки?
Притворив за собой дверь, Митя садился в уголке за книжку. Он невольно вслушивался и понимал, что речь идет о Фоме Фомиче — дальнем родственнике, которого за что-то дружно ненавидели и мама и Оля.
Митя спросил однажды:
— Почему ты не любишь Фому Фомича?
— Потому что он — фрукт.
Постепенно из Олиных и маминых замечаний Митя составил представление об этом человеке, еще не видя его. Начальник одной из автобаз горисполкома — натура грубая, плотоядная и неунывающая. Его знали на всех стройках города: автобаза поставляла на леса ежесуточно сто тысяч штук кирпича. Но ни одна партийная конференция не обходилась без того, чтобы Пантюхов не получал по заслугам от строителей, и он, хохоча, называл сам себя «главным шишкособирателем». Тем не менее до последнего времени он не тонул, держался на поверхности, как пробка, и только круги от него шли по воде: он хохотал, пускал пыль в глаза, разносил анекдоты. Не обладая никакими личными интересами и потребностями, он добывал раньше всех в городе все то, что трудно было достать, на что было много охотников: билеты на гастроли столичного театра, подписку на Гюго или Бальзака, китайские безделушки. С детским самодовольством он создавал себе репутацию добытчика, ловчилы. Он совершенно не знал, что ему нужно: люстру ли из Риги, билет на футбольный матч, грузинское вино «Хванчкара», — он только ревниво следил за тем, что нужно другим. И когда добывал для себя, то радовался не добытому, а тому, что он первый среди добытчиков. Однажды принес под мышкой книжную новинку — дорогое издание «Дон Кихота».
— Ну, зачем он вам? Вы же не станете читать! — возмутилась Оля.
Фома Фомич хохотал:
— Для тренажа! Иначе доставать разучишься.
В последнее время Вера Николаевна стала несколько более приветлива с дальним родственником, они уединялись за рабочим столом, мама чертила на столе какие-то железные корзины для возки кирпича, Пантюхов хохотал, кричал: «Мы извозчики, наше дело возить!» Вера Николаевна хмурилась и прикладывала руку к сердцу. Не обладая маминой выдержкой, Оля неистовствовала:
— Как можешь ты разговаривать с ним, мама!
— Проще всего, Оля, осуждать, ничего не понимая.
