Стас высунулся над бруствером по грудь.
- Оттуда ему кричат! Ага…
Голос с той стороны ничьей земли едва долетел, но стояла такая тишина, что различить его все-таки было можно.
- Вот он весь фокус где, вот он! Личный контакт! - сказал Стас и щелкнул пальцами. Щелчок был таким сильным, что Андрей вздрогнул.
- Брось!
Что ж, это было верно. Те, кто был на переднем крае, знали, видели, как велись передачи на противника. Куда-нибудь в неглубокий овраг, за высотку, еще в какое-нибудь укрытие заезжала машина с радиоустановкой, и из нее в микрофон говорили агитаторы, а усилитель посылал их голос через передний край. Этот голос был слышен в тылу немцев на сотни метров, а может, и на километры. После передачи агитаторы крутили пластинки с музыкой и всякими песнями, потом опять передавали какой-то текст. Все это делалось до тех пор, пока немцы не начинали, сумев засечь по звуку место, стрелять по агитмашине, и тогда она укатывала. Но, разговаривая с дальнего расстояния, пропагандисты оставались как бы какими-то неконкретными людьми. А тут было иное: тут был прямой человеческий разговор.
Антифашист что есть силы быстро закричал в рупор.
- Что он? Что он? - Андрей дернул Стаса за рукав.
- Сейчас… Ага… «Геббельс-пропаганда! Гитлер запретил переписку между военнопленными в СССР и их семьями! Иначе письма пленных завалили бы Германию. Пленных здесь сотни тысяч! Теперь не вермахт, а Красная Армия берет тысячи в плен…»
На этом месте, наверное, сработала команда немецкого комбата - по траншее опять ударили немецкие пулеметы.
Антифашист, несмотря на то, что к пулеметам против него присоединились и другие на флангах, так что не очень-то все могли услышать за ничьей землей, антифашист все-таки повторил свое обращение, прежде чем немцы ударили и из минометов.
Мины рвались на брустверах и за траншеей, а некоторые и в ней, стоял грохот от взрывов, коротко красным огнем освещающих пространство вокруг, визжали, впиваясь в стенки, осколки, и Андрею и Стасу пришлось лечь. Уже кричали: «Санитары! Санитары! Санитары!» - раненые, а немцы били, и били, и били, подключив и артиллерию, они хотели стереть эту первую траншею с лица земли.
- Во дают! Во дают! - словами Степанчика определил Стас. Они лежали голова к голове, и Андрей между разрывами слышал его. - Ну завел их этот дяденька. Ну завел. Еще несколько минут и…
Он не досказал, потому что по немцам, по их артиллерийским и минометным позициям ударили наши артиллерия и минометы, ударили дружно и мощно, и было ясно, что недаром вчера в их траншею перебрались артиллерийские офицеры-разведчики и что не даром вчера же изредка - одним снарядом, одной миной - постреливали наши пушки и минометы, пристреливаясь по целям.
