– Точно, это его праправнучка.
– Очень эксцентричная бабуля! – вроде бы осудила Леночка.
– Но, что-то в ее благотворительном жесте есть, согласись.
– А мне это кажется игрой. Она выбрала марионеток и хочет подергать за ниточки, я так это вижу, – не уступала жена.
– Это бы так…Но, она больна. Осталось неделя-две.
– Никто не может сказать с такой точностью…Я бы таких врачей!
– Тебе, конечно, виднее. Но, я должен выполнить ее просьбу. Вот, одного потенциального жильца в ее хоромы уже нашел. У него сегодня квартира сгорела, здесь, недалеко. Я мимо шел.
– А! Вот откуда гарью в окно тянет!
– Да, наверное. Выгорело полностью, он остался без угла, без документов, без вещей. Я оставил его ночевать в конторе.
– Зачем? Нужно было вести к нам.
– Завтра разберемся. Я расскажу о нем Эмилии, решать ей.
– А, если она "забракует?" Куда ты его?
– Помогу устроиться. Придумаем что-нибудь!
Обычно о других заботилась она. Он просто был рядом. Наверное, полк бездомных животных, от белой крыски, сбежавшей от хозяев, до старого больного дворового пса, притащившегося от помойки до самых их дверей, были пристроены Леночкой по добрым рукам и приютам. На этот раз бездомного "пригрел" сам Качинский.
Он позвонил Эмилии Фальк, попросил перенести сегодняшнюю встречу на утро следующего дня и, получив ее согласие, успокоился.
– Ваня, у меня тут идея одна есть. Только скажи, старушка возраст претендентов на ее наследство как-нибудь ограничила?
– Нет, кажется. Во всяком случае, об этом мы не говорили. А что?
– Сегодня к нам в отделение привезли молодую женщину, сильно избитую. Удивительно, как она выжила. Документов у нее нет, но я, кажется, ее узнала. Беркутова я уже попросила выяснить по своим каналам, может ли она быть той, о ком я думаю.
– И кто же она?
– Помнишь дом, в котором мы жили с родителями? На нашей площадке жила семья. Мой отец работал вместе с ее отцом в одном ведомстве. Фурцев Геннадий, не помню отчества. Они жили втроем: он, его вторая жена и дочь от первого брака, Юля. Мне кажется, это она. Лет десять назад Фурцева посадили за взятку, жена куда-то делась, а Юлю отправили то ли в деревню к родственникам, то ли в детский дом. Точно не знаю. Сегодня я ее оперировала. Она почти не изменилась. Мне кажется, она потеряла в этой жизни все. А я помню только, что она была очень умненькой, воспитанной. Если бы не арест отца…
– Ты уверена, что это та девочка?
– Почти. Завтра я с ней поговорю.
– Тогда, ждем до завтра, – решил Качинский, целуя Леночку.
