– Кто отец? Ты с ним долго встречалась?
– Долго, Зотов, долго. Он любовник был хороший. Потому и не бросала.
– Зачем же со мной жила?
– Так у него денег не было ни шиша! – весело сказала Татьяна.
– А я, лох, работал еще и на него?
– Ладно, Зотов! С тебя не убыло. А что, Петруша тебе никого не напоминает? А? Подумай?
– Говори.
– Федорович на самом деле наш сын. И фамилию мог бы носить – Курлин, – Татьяна с торжеством смотрела уже на бывшего мужа.
– Этот? Да, Петька действительно на него похож, ты права. Был похож. Так это ты Курлина отравила? Что, мешать начал?
– Зотов, ты спятил?! На кой ляд мне это надо было? – Татьяна осторожно отступала к двери.
– Знаешь, Таня, а дело еще не закрыто. Может, признаешься? – Зотов и сам себе не мог объяснить, зачем он это говорит. Но ему почему-то на миг захотелось, чтобы это оказалось правдой.
– Ты точно больной, Зотов! Я ухожу. Пошел ты со своими домыслами, знаешь куда? – и она захлопнула за собой дверь.
«Ну вот, есть еще, что рассказать Беркутову. Только не говори, Зотов, что ты не догадывался, что Петька не твой сын! Но Курлин! Вот тебе и тихий омут. Впрочем, все к лучшему. Я рад. Мне стыдно, но я рад, что она мне все рассказала. Я вышел из тюрьмы. И никаких обязательств!» – Зотову захотелось с кем-нибудь поделить этой новостью. Он не чувствовал себя обманутым или обиженным, он чувствовал облегчение. И знал, что есть хотя бы один человек, который его поймет. Он знал его историю. От Матвея Роговцева. В свое время Егор Беркутов вот также скинул с себя надоевший брак. А сейчас счастлив.
Зотов отыскал в кармане куртки телефон и набрал номер прокуратуры.
– Егор Иванович? Нам нужно встретиться. Да, есть новости. Хорошо, я подъеду к пяти. До встречи.
Матвей никак не мог понять, что с ним происходит. Он уже минут двадцать бессмысленно пялился в телевизор: включив новости, он не услышал ни слова и не увидел ни кадра. Просто мелькающий экран и голосовая завеса. А перед глазами она, Катя. Насмешливо поглядывающая поверх кромки бокала. И странное ноющее чувство в груди.
Вчера он неожиданно сорвался на жену. Повода, как раз, и не было. А было нарастающее откуда-то изнутри чувство раздражения. И он вытолкнул его наружу с двумя словами. А потом испугался, глядя, как у Нади глаза наполняются слезами. Она ведь почти никогда не плакала. Попытался просить прощения, не вышло ничего: Надя просто молча закрыла перед ним дверь спальни. А сегодня так же молча ушла в школу.
