И вот, сейчас опять она. Но, только теперь Роговцев точно знал, что его узнали. Цепкий взгляд холодных в своей голубизне глаз зацепился за его подбородок, скользнул по переносице вверх и на мгновение уткнулся прямо в его широко открытые глаза. Полоснул ненавистью и пропал. «Катя! Подожди!» – успел крикнуть он в удаляющуюся спину, уже не сомневаясь. И в этот момент его поймал за локоть знакомый журналист местного телевидения и потащил в здание. Роговцев довольно бесцеремонно дернулся из его рук, бросив, что позвонит в самом ближайшем будущем. Обещание растяжимое во времени, но обнадеживающее. Рванул за Катей, но опоздал. Теперь вот мерз на лавочке в парке, пытаясь осознать и понять, почему та сбежала. Затеплилась мысль, что не она это – мертвые не оживают. И тут же он одернул себя: тело не было тогда найдено, признали ее без вести пропавшей.
Она не постарела, а должна бы: все-таки им под полтинник! И она никогда не смотрела на него с такой ненавистью. Он считал, что он хороший журналист. Потому хороший, что ему удается видеть немного дальше, чем другим. Дальше во времени. И сейчас он видел свое будущее, где непременно будет Катя. Екатерина Галанина, давно забытая любовь первого курса. Любовь, давшая ему первый горький опыт и первый стыд. То, что любой человек постарался бы вычеркнуть из памяти. И он вычеркнул. На тридцать лет.
– Таня, ты можешь собираться не так медленно? Мы опаздываем уже на пятнадцать минут! – Алексей Борисович Зотов считал, что он потому стал директором завода, что в годы полного бардака в стране сумел остаться организованным и обязательным человеком. Вовремя подстраховавшись, ничего не своровав, вовремя оказавшись на глазах у верхнего начальства, он стал первым замом тогдашнего директора. Директора вскоре сняли: уж слишком явно и борзо тот разбазаривал заводское добро, и он, Зотов, оказался единственной подходящей кандидатурой на его место. Кого-то смущала его молодость, кого-то принципиальность, но Зотов не суетился, молча разгребал завалы, оставшиеся от прежнего руководства, пребывая в должности «И.О.». И, не претендуя на большее. Назначение его в директора прошло скромно, буднично. А потом уже никто и не пытался влезть в его крепко сколоченный костяк. Людей он подбирал себе в команду тщательно, присматриваясь иногда к человеку годами. Был уверен в них, знал, что не уворуют, не подведут: они, как и он, ценили порядок и честные рабочие отношения.
