— «Прощение Славянского»! — завопил Камельковский однажды на рассвете, до полусмерти перепугав заведующую редакцией, мирно отдыхавшую в его постели после любовных услуг, накануне оказанных ею неистовому начальнику.
Не обращая внимания на ее возмущенные стенания, Камельковский тут же стал звонить Нечетину и едва не разбил телефонную трубку о стену, когда ответа не последовало (эпоха мобильной связи еще не наступила).
Но разысканному в конце концов тамбурмажору поначалу заглавие не понравилось.
— Банальная игра слов! — эстетски заявил Валерий Юрьевич, опохмелочно отхлебывая водку «Jelzin» из маленькой жестяной банки и закусывая чизбургером.
Камельковский стал попросту орать:
— А мне не нужны Пушкины и Гоголи! Я не собираюсь кормить читателей фуа-гра и хамоном! (Незадолго до этого у себя в «Парнасе» он выпустил справочник «Европейские деликатесы»). — Народ объелся зарубежным детективом! Ему нужен наш, милицейский детектив, только современный, ментовский! Место встречи изменить нельзя! И мы ему такой детектив дадим!
— А название должно быть… — начал Нечетин, продолжая жевать чизбургер, но Камельковский вновь его перебил. Надо заметить, наряду со скупостью и блудоманией он был в полной мере наделен страстью к громогласным истерикам и виртуозно режиссировал собственное их исполнение. — Название должно быть! И точка. Они схавают российский детектив про сегодня под любым названием так же, как ты сейчас хаваешь этот бургер, после которого на самом деле желудок и кишки попросту надо выбросить на помойку!
Удостоверившись, что он окончательно испортил Нечетину аппетит и настроение, Камельковский успокоился и пояснил примирительно:
— Это не банальная игра слов, а возбуждение у покупателей наших книг нужных нам ассоциаций. «Прощание славянки» все знали даже в советское время, а теперь подавно знают. И вот они читают: «Прощение Славянского» и думают: что это такое?! А перед ними стоит не один — сразу двенадцать романов этой серии, притом еще и у каждого романа свое заглавие… Вот здесь можешь изгаляться как угодно, сноб ты мой эстетский! Но только так, чтобы каждое заглавие — это я тебе говорю, каждое! — сквозило кровью, сексом или коррупцией…
— И кто же будет этот Славянский? — не сдавался Нечетин. — Ведь мы всё раскручивали под другого главного персонажа, под Шахнецкого. Он уже прописался в первых, соавторских романах Тихорецкого — Пухова, читатель к нему присмотрелся, может, он читателю даже полюбился…
