— Шахнецкого, Тихорецкого, Турецкого… — Камельковский вновь начал заводиться. — Отредактируем. Перепишем Шахнецкого на Славянского. Но и Шахнецкого не забудем. Найдем ему коллизии — работа предстоит долгая… — И Камельковский вновь стал убеждать Нечетина и себя самого в лучезарности названия своего проекта. — Представь, такое название отразит неизбывные терзания главного героя. С одной стороны, он, глубоко понимая человеческую природу, имея адвокатский опыт, будет находить какие-то доводы, объясняющие деяния преступников, может быть, даже в чем-то оправдывать их, с другой стороны, как прокурор, он всегда будет твердо защищать дух и букву закона, стоять на страже прав потерпевших и пострадавших…
— Может, тогда сделаем не прокурора, а прокуроршу… — начал творчески отступать Нечетин. — «Прощение Славянской»… Тоже хорошо звучит.
Камельковский было задумался, устремил взгляд вдаль, глаза его потеплели и даже увлажнились… Но вдруг он вскинулся и почти выкрикнул:
— Нет! Бабу не надо! Не потянет. Запутается в мужиках, а нам надо — детектив!
Старый мошенник оказался прав.
Уже через два года книжный сериал «Прощение Славянского» бил рекорды по тиражам, а «Парнас» переехал из полутемного полуподвала, впрочем, удобного для шашней Камельковского, в особняк разорившегося, а некогда могучего издательства «Российская республика», где по распоряжению Авессаломыча при его кабинете незамедлительно оборудовали комнату отдыха с душем и туалетом…
— Так! — Борька, прежде молчавший, воспользовался тем, что Воля решил освежить пересохшее от воспоминаний горло соком, и взял слово. — Это все очень интересно, и, скорее всего, мы к этой истории еще каким-то образом вернемся. Но, к сожалению, у вас — у нас не так много времени. Хочу все же перевести разговор в конкретную плоскость. Как я понял, этот Камельковский организовал, так сказать, на своем «Парнасе» целое предприятие по изготовлению суррогатной литературы, в котором заняты десятки писателей, журналистов и ученых…
— У него даже учителя литературы в проекте пахали, — вставил Воля. — И неплохо получалось. Нечетин с бездарями никогда не работал. Настоящий полковник.
— И теперь этим макулатурным суррогатом завалены и магазины, и читатели… — продолжал Борька. — Но вы, Владимир, говорили и о провалах Камельковского. Как они связаны и с успехами его, и с нашим делом?
— Думаю, очень связаны. Во-первых, когда другие новые издатели увидели, как здорово модель Авессаломыча выкачивает деньги из карманов читателей, они тоже стали изготавливать продукцию артельным методом и разливать в яркую тару свои литературные помои. Началась конкуренция, появились какие-то клоны Славянского… Потом — все помнят, как трясло страну экономически, — это тоже доходы не увеличивало. А еще Камельковский, вместо того чтобы модернизировать свою типографию, взял да и продал ее… или еще что-то… в общем, остался без полиграфической базы. Но это полбеды. Книгу надо не только издать. Главное — ее продать, найти распространителя. Здесь он поначалу заключил договор с одним из наших гигантов — издательским домом «СТАН». Вначале «Парнас» сдавал «становской» службе распространения свои тиражи, а потом как-то потихоньку «СТАН» и печать взял на себя, а «Парнас» только изготавливал оригинал-макеты…
