100 жемчужин европейской лирики | страница 15



«Как, скажи, твоё здоровье?» За тобою я слежу.
‎С добрым утром! Разве руку не могу поцеловать я?
Ты желаешь, чтоб ушёл я? Ухожу. Возьми, вот, платье,
Встань скорей, и «с добрым утром!» я тогда тебе скажу.

(Переводчик – Минаев Дмитрий Дмитриевич, 1835–1889)

‎Добрый вечер! Право, лучше и приятней нет привета…

‎Добрый вечер! Право, лучше и приятней нет привета:
Ни в глухую ночь, когда нам расставаться неизбежно,
Ни при встрече ранним утром в блеске солнечного света
Не прощаюсь никогда я, не здороваюсь так нежно,
‎Как при сумерках вечерних с их отрадной тишиною…
Даже ты сидишь безмолвно и от радости краснеешь,
Лишь услышишь: «добрый вечер!» и в подобный час со мною
Тихим вздохом или взглядом разговаривать умеешь.
‎Пусть для всех живущих вместе утро доброе сияет,
Освещая труд, который руки их соединяет,
Пусть любовников счастливых охраняет тьма ночей,
‎Чтоб они в ночном блаженстве всех забот нашли забвенье,
А у тех, кто любит тайно и таит души движенья,
Добрый вечер пусть скрывает слишком яркий блеск очей.

(Переводчик – Минаев Дмитрий Дмитриевич, 1835–1889)

‎Жалок тот, чьё сердце безвзаимность губит…

‎Жалок тот, чьё сердце безвзаимность губит;
Жалче тот, чьё сердце злая скука гложет;
Но по мне всех жалче, кто совсем не любит
Иль любви минувшей позабыть не может.
‎Ветреной кокетке в ласке он откажет,
Видя идол новый, взглянет староверцем;
Ангела ж коль встретит, то опомнясь скажет:
«Как к его стопам мне пасть с поблеклым сердцем?»
‎Там он презирает, тут себя винит он;
Дев земных он гонит, от богинь бежит он;
В нём, простясь с надеждой, сердце каменеет,
‎И как разорённый храм оно в пустыне —
Рушится и гибнет: жить в его святыне
Божество не хочет, человек не смеет.

(Переводчик – Бенедиктов Владимир Григорьевич, 1807–1873)

‎О, милая! Поверь, мои воспоминанья…

‎О, милая! Поверь, мои воспоминанья
Смущает часто страх невольный за тебя,
И я боюсь, что ты, уставши от страданья,
Страдаешь и теперь, терзаясь и любя.
‎Чем виновата ты, что создана прекрасно,
Что я любил твой смех, что взгляд твой жёг меня?
Не знали сами мы, что в страсть игра опасна;
Бог слишком много дал нам чувства и огня.
‎Почти всегда вдвоём, не нарушая долга,
С кипучей страстью мы боролись долго, долго,
Хоть были молоды, и в нас кипела кровь,
‎А ныне, о Творец!.. – у Бога не прощенья
В слезах теперь молю, свершивши преступленье, —
Молю, чтоб отстрадав, не мучилась ты вновь.

(Переводчик – Минаев Дмитрий Дмитриевич, 1835–1889)

О, милая дева, к чему нам, к чему говорить?