Но, никого из строя не приглашая, сам же себе отвечал: «Затем, чтобы младший сержант Колобов сопли рукавом не вытирал! А почему эти пуговки блестят, товарищи?… Верно. Потому что младший сержант все равно вытирает!»
У казармы чуть потолок не обрушивался от ржанья жеребячьего-ребячьего. Империалисты, небось, ужасались, подумав, что в многострадальной Hungary опять революция с контрреволюцией схлестнулись, и не понять, которая — которая.
Старшина, скотина, конечно, тогда серьезно нарушил устав, воспрещающий делать замечания старшему по званию в присутствии младших по званию. Тем более выставлять на посмешище. Но Аркашке и в голову не пришло жаловаться кому-либо. Наверняка будут ржать и офицеры до самого полковника включительно, а ему, Аркашке, будет только хуже.
Потом, на гражданке, Аркашке довелось услышать исходный, наверное, вариант анекдота про блестящие форменные пуговицы. Там речь о ментах шла. Не о конкретном менте, а — вообще. И все, кто слушал, хохотали. Лишь Аркашка хмурился и губы поджимал. Что, впрочем, не особо удивило, поскольку сложности с восприятием Аркашкой юмора быстро становились заметными всем. Но никто никогда не узнал, что в данном случае дело было совсем в другом…
И все же в отпуск на родину он после двух лет сгонял, видать, кому-то в голову взбрело военно-педагогический эксперимент произвести, мол, вдруг незаслуженное и неожиданное крупное поощрение сделает то, чего не удалось достичь посредством кнута бесчисленных взысканий. Сгонял и перед всеми покрасовался, вокруг дома, где его бывшая возлюбленная прежде жила, находясь, как и подобает отпускнику, в изрядном подпитии, послонялся в одиночестве, вызывающе оря соответствующую слезливую солдатскую песню. И это его немалое счастье, что в доме том никто из родственников изменщицы никогда не жил, а то бы все окна выхлестал Аркашка сдуру. А так песнею дело и кончилось.
А наиболее яркий признак «чмошности» остался-таки. Притом на всю жизнь. Впрочем, он ведь замечался и раньше — в техникуме, а до этого в школе. Даже в детском садике. То есть данную особенность личности, наверное, можно считать характеристической.
Попросту говоря, при множестве положительных врожденных качеств личности, хроническим замарашкой уродился Аркадий Федорович. И всегда, при прочих равных условиях, умудрялся он испачкаться заметно больше, нежели другие дети. За что с первого и по седьмой класс вынужден был отзываться на прозвище Пачкуля-пестренький, данное ему первой учительницей и не казавшееся обидным. А презрительное словечко «чмырь» Аркашка уже в техникуме впервые услыхал, когда их на месяц в колхоз отправили, копать картошку.
