На следующий день Стаменов снова явился к прокурору. Ему очень хотелось отказаться от этого дела, но он не находил в себе смелости. Поэтому он лишь недовольно забубнил:
— Послушай, это дело яснее ясного. И обвиняемый, по-моему, и в самом деле не нуждается в защитнике.
— Но по закону он полагается.
— Ну и что? Я просто не понимаю, чем могу быть полезным.
— Конечно, ты не можешь оспаривать его вину. Но прекрасно сможешь подчеркнуть смягчающие вину обстоятельства. И дело не только в соблюдении судебной формальности. Мне, в сущности, жаль этого несчастного человека, и на твоем месте я бы охотно помог ему.
Молодой адвокат недовольно покачал головой.
— Это я понимаю… Этот человек и в самом деле невольно вызывает сочувствие. Но сочувствие — материя весьма деликатная. Может быть, даже самая загадочная и нелогичная. Уверен, что моя речь в суде произведет гораздо меньшее впечатление, чем его таинственное молчание. И его убитый вид…
— Да, ты прав, — согласился прокурор. — И все же ты сделаешь это лучше любого другого. К тому же без защитника все равно не обойтись.
— Ладно, спасибо за доверие, — проговорил Жора И неожиданно улыбнулся. — По правде сказать, этот человек заинтриговал меня. Будет интересно немного встряхнуть его. Возможно, это дело вовсе не такое простое.
— Значит, принимаешь?
— Да, но с одним условием. Я не хочу разговаривать с ним в общей приемной — исключительно один на один.
— Это еще зачем?
— А вот зачем! Я хочу предрасположить его к элементарному доверию. А в общей приемной, за этими окошками, он чувствует себя неприступным. И может просто повернуться ко мне спиной.
— Хорошо, — согласился прокурор.
Стаменов тщательно подготовился к первой встрече. Он надел новый костюм — тот самый, который отец купил к выпускному вечеру. Даже обул приличные ботинки. Особенно заботливо он пригладил непокорные огненные вихры. Директор тюрьмы лично проводил его в одну из пустующих в это время канцелярий и оставил в ней. Это была скучная комната со старой обстановкой — пузатый графин с застоявшейся теплой водой, чернильница с высохшими чернилами, ручки с перьями-уточками, пресс-папье, перфоратор… И, конечно, решетки на окнах, которые разрезали на неравные части серую тюремную стену. Вскоре милиционер привел Стефана Радева.
— Вы, должно быть, догадываетесь, — свободно и дружески начал адвокат, — что я ваш защитник…
— Догадался… И не раз уже объяснял, что он мне не нужен.
— Я ваш официальный защитник. Так полагается по закону. Я или другой — все равно… Но давайте сделаем свое дело как можно лучше.
