— Это видно по тунике и позе, — объяснил Аввакум. — Вот в этом месте, на левом бедре, на тунике нет складок и мрамор шероховатый. Очевидно, здесь был колчан со стрелами. Туника короткая, выше колен, а правое плечо и правая нога слегка выставлены вперед, как у человека, который бежит или преследует кого-то. Правая рука, несомненно, держала копье, а левая была согнута в локте… «Законсервированный» как работник Госбезопасности, Аввакум временно оторвался от «живой» жизни и поэтому сейчас парил на крыльях старой профессии, строя догадки и восстанавливая останки мертвого мира.
Когда я уходил, Аввакум сказал мне:
— Вечером, дорогой Анастасий, мы пойдем в гости к милым, симпатичным людям. Там ты увидишь и Фею. Она очаровательна, и ты непременно влюбишься в нее. Но не очень-то безумствуй, ибо она помолвлена, и жених ее — человек весьма ревнивый.
Так сказал мне Аввакум, и я поспешил купить новый галстук: старый был слишком светлым для моего черного костюма.
Вот как я попал в дом профессора Найдена Найденова, доктора физико-математических наук.
Если бы я знал, что судьба готовит мне роль безмолвного свидетеля ужасной драмы, если бы обладал даром предвидения, то, конечно, остался бы в Триграде и ходил бы охотиться на волков — это спорт мужественных людей и требует сообразительности.
…Итак, доктор математических наук был бездетным вдовцом лет шестидесяти и уже пенсионером. Из-за частичного паралича ног он почти не покидал своего дома и жил отшельником.
Его особняк выходил фасадом на улицу, по другую сторону которой тянулся лес. На первом этаже находились кухня, столовая и большой холл, откуда лестница вела наверх, в кабинет профессора — обширную комнату с застекленным фонарем, и на мансарду из двух каморок, глядевших в лес через круглые, окованные жестью слуховые окна.
В кухне жил дальний родственник доктора — бывший кок пассажирского парохода, курсировавшего по Дунаю, когда-то балагур и гуляка, а сейчас старый холостяк с лысой головой и мешочками под глазами. Он был чем-то вроде сиделки и повара при докторе, а кроме того получал кое-что с жильцов унаследованного им в провинции дома. Этот краснощекий толстяк и сейчас жил беззаботно, дни напролет мурлыкая романсы и шлягеры тридцатых годов.
Племянник профессора — Харалампи Найденов или просто Гарри — закончил декоративно-прикладной факультет Академии художеств и славился как оформитель витрин и выставочных стендов. Высокого роста, подвижный и гибкий, он кипел энергией. Всегда что-то делал, даже когда это выглядело смешным и неуместным: то стул передвинет, то скатерть на столе поправит или начнет приводить в порядок книги. И никогда не сидит впустую. Рисует в блокноте или выкладывает у себя на колене всевозможные фигурки из золотой цепочки. В ресторане официанты дивились на петушков и человечков из хлебного мякиша, машинально вылепленных его пальцами.
