Удавы были возмущены поведением своего бывшего соплеменника.
— Зачем ты с ним разговаривал, — спрашивали они у него, — разве ты не знал, что кролика надо обрабатывать молча?
— Я знал, — отвечал им бывший юный удав, — но это был какой-то странный кролик. Я его гипнотизирую, а он разговаривает, ерзает ушами, чихает в лицо!
— Ну и что, — отвечали удавы, — он чихает, а ты его глотай.
Тут выступил один периферийный удав и от своего имени выразил возмущение всех периферийных удавов. Он сказал, что у него лично был совершенно аналогичный случай, когда он застал двух кроликов во время любовного экстаза. Оказывается, он лично, в отличие от бывшего собрата, не растерялся, а загипнотизировал обоих сразу и тут же обработал.
Удавы с уважительным удовольствием выслушали рассказ периферийного удава. Даже царь заметно успокоился, слушая его. Ему ни разу не приходилось глотать кроликов, занятых любовью, и он решил после собрания поговорить с периферийным удавом с глазу на глаз, чтобы поподробней узнать, какие вкусовые ощущения тот испытал во время этого пикантного заглота.
— Присматривайтесь к опыту удава из глубинки, — сказал царь, — он очень интересно здесь выступил…
Младой удав попытался оправдаться, говоря, что его кролики в отличие от тех периферийных не занимались любовью, а, наоборот, думали вместе, что далеко не одно и то же.
— Одно и то же, — шипели возмущенные удавы.
Он сделал еще одну последнюю попытку оправдаться, ссылаясь на то, что, лишив кроликов самого мудрого кролика, обезглавил их и в то же время приобрел для удавов его мудрость.
— Сколько можно учить таких дураков, как ты, — отвечал царь, — всякая мудрость имеет внутривидовой смысл. Поэтому мудрость кролика для нас не мудрость, а глупость. Скажи спасибо периферийному удаву, он улучшил нам настроение свои рассказом. Мы решили тебя не лишать жизни, но изгнать в пустыню. Будешь глотать саксаулы, если ты такой вегетарианец, и пусть Коротышке это послужит уроком.
По знаку Великого Питона удавы стали расползаться. Младой удав под конвоем двух стражников был выволочен в сторону пустыни.
— «…Удавами должен править удав», — услышал он за собой бормотание царя, — а я, по-твоему, кусок вонючего… бревна, что ли?
Прошло с тех пор несколько месяцев, а то и год. Точно никто не знает. Проклиная свою судьбу, особенно Глашатая, удав, изгнанный из своего племени, ползал в раскаленных песках в поисках пищи.
Глядя на его дряблое, сморщенное тело, трудно было сказать, что еще год тому назад это был полный сил, юный, подающий надежды удав. Нет, сейчас про него можно было сказать, что это немолодой, много и плохо живший змей.
