– Мы присутствовали при таинстве работы великого писателя. Спасибо вам, Афанасий Завидович от всей души!
Так Афанасий окончательно утвердился «в этой стране», как он говорит, то есть, на родине, в должности первого и непререкаемого писателя.
4
Семья Широковых, как и все в стране, сидела перед телевизором.
– О, боже! Опять!
– Выключи, Лада!
– Нет, пусть, – как-то очень уж покорно попросила Анна Ивановна и… замолкла.
Брат с сестрой ещё немного повозмущались невежеством Иноперцева, ещё поотплёвывались от его апломба несказанного, посмеялись его варианту «ледохода»… Неужели этот шут, этот неумеха в литературно-художественном творчестве мнит себя великим и непревзойдённым! Да прямо классиком он себя мнит!
– Вот папа, – сказала Лада и запнулась от кома в горле.
– Давай всё-таки подадим в суд, – безнадёжно предложил Шура. – Ну, сколько можно терпеть это зверство!
Лада хотела ответить брату, что суды ничего не решат в их пользу, что теперь в стране всё идёт только на пользу всяким иноперцевым, но взгляд её как-то вдруг упал на лицо Анны Ивановны. Это лицо не участвовало. Ни в их разговоре, ни в их чувствах, ни в их этом общении. Впервые – не участвовало. Лада подумала как-то обиженно: мама сегодня, словно выключилась. Неужели ей безразлично? Каким-то предательским холодком повеяло от её светлого лица. Глаза закрыты. Впрочем, она у телевизора частенько так прикрывает глаза, будто давая понять, что смотреть там не на кого.
– Мам, – позвал Шура, и он заметил это мамино равнодушие…
Анна Ивановна не ответила.
– Мамочка, тебе плохо? – догадалась Лада, подскочив к креслу, в котором слишком покорно сидела ещё не очень-то старая, хотя и жаловавшаяся на сердце Анна Ивановна. – Мамочка! Шур, она, видимо, без сознания! – взвизгнула Лада.
Шура уже звонил в «скорую».
По телевизору всё улыбался Кагэбович, Зайцев-Трахтенберия доставал, точно фокусник из рукава, новые «доказательства плагиата» Александра Широкова… Голова Анны Ивановны всё сильнее наклонялась и наклонялась, и дети её, уже сами немолодые люди, были в смятении – решили до прихода «скорой» уложить маму на диван. Уложили, накрыли пледом… А она всё без сознания! Не приходила в себя их мать! Лада уже плакала, стоя перед диваном на коленях, гладя маму по руке, будто просила очнуться.
Вошли врачи.
– Когда она умерла? – бегло взглянув на Анну Ивановну, спросил молодой быстрый врач.
– Как умерла? Она что… умерла? Не может быть! – вскрикнула пронзительно Лада. – Вы проверьте, внимательно послушайте, у неё больное сердце…
