Тёмная лошадка | страница 2
— Иноходцева Инна Павловна. Знаю матушку вашу. Редкой души человек, интеллигентнейшая особа, — добродушно сказал он и пообещал поддерживать морально и не обидеть материально. Работа, работа, и ничего кроме работы. И так день за днём, месяц за месяцем, год за годом. Cкоро ей тридцать, а что она видит, кроме работы! Коновалов, как и обещал, частенько интересовался, как Инне работается и не забывал выписывать настолько хорошие премиальные, что секретарши пустили слух, будто она его любовница. Да разве любовницы бывают такими! Красотой она, конечно, не блистала, но и назвать её дурнушкой язык не повернётся. Но с неё будто забыли снять упаковочную плёнку. Вот, кажется, найти краешек, стащить аккуратненько и заиграют краски, станут объёмнее. И только во сне, становясь белым иноходцем, Инна чувствовала себя счастливой и свободной. То она мчалась мустангом по жаркой прерии, то гордо шагала арабским скакуном по прошитой караванами пустыне. А просыпаясь, вновь впрягалась и продолжала вращать мельничный жёрнов.
Кобылянская закурила и поинтересовалась у Инны:
— Идёшь завтра на новогодний корпоратив?
— Нет, я к маме, — отказалась Инна. Вечер литературно-музыкального клуба «На струнах ваших душ» в городской библиотеке, которой заведовала мать, был единственным её новогодним балом. Кобылянская понимающе кивнула.
— Ты ведь всё равно не пьёшь и не…
Анжела запнулась на полуслове. К подъезду подходил офицер. Инна его не видела раньше. Высокий, лет тридцати пяти, он был очень красив. Стены, конечно, не рухнули, земля под ногами не провалилась, не разъярились небеса, даже не зазвучала музыка (хотя это было бы красиво), только сердце Инны ударило как набат. Она смотрела на офицера непозволительно долго. Кобылянская толкнула её локтем и шепнула:
— Капитан Вороных. Новенький, на днях оформляла. Холост. Заметив заинтересованный Иннин взгляд, добавила:
— Даже не думай. Офицер подошёл к девушкам. Анжела бросила сигарету и кокетливо обратилась к капитану:
— Александр Евгеньевич, вы на наш праздник придёте? Вороных скользнул взглядом по фигуре Кобылянской и, открывая дверь подъезда, спросил:
— А вы?
— Я пойду, — ответила Кобылянская, крупом заслоняя Инну.
— Тогда и я пойду, — улыбнулся капитан и скрылся за дверью. Весь день Инна думала только о Вороных, а после работы, погружённая в мечты, незаметно для себя, свернула со светлой дороги на тёмную тропинку. Под ногами тихонько поскрипывал снег, а она беззвучно повторяла: «Александр Вороных. Саша…»