С язвой маршала Конева связана еще одна любопытная история. Когда он был верховным комиссаром Вены, к нему привели известного немецкого врача. Тот, прочитав историю болезни, заметил свысока, что русского генерала довели до критического состояния плохие доктора. Конев попросил немца не учить жизни и не читать нотации, а, если может, назначить курс лечения. Врач оказался толковым – маршал быстро пошел на поправку. Впоследствии Конев решил разузнать о судьбе спасителя. Выяснилось, что вскоре этот врач был осужден Нюрнбергским трибуналом как военный преступник за эксперименты на людях.
Рядом с вождями и далеко от вождей
Так уж получилось, что мерилом гениальности военачальника в нашей стране стала его решимость спорить со Сталиным. Вероятно, это больше говорит о нас самих, чем о военачальнике и о Сталине. Так или иначе, в 1942 году Жуков и Конев несколько часов в Кремле не давали Сталину согласия на переброску своих войск из-под Москвы в Сталинград. Сталин был в крайнем раздражении, генералов долго мариновали в приемной: «Передумали? Есть у вас что-то новое, чтобы доложить товарищу Сталину?» И они каждый раз отвечали: «Нет, не передумали и никаких других соображений не имеем».
Вряд ли Конев относился к Сталину с подобострастием и уж конечно не верил в его военный гений. Во время наступления немцев на Москву в 1941 году Сталин в истерике позвонил на Западный фронт и говорил о себе в третьем лице: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам, товарищ Сталин сделает все, что в его силах, чтобы исправить положение». Уже потом, когда положение на фронтах было выправлено, Сталин стал другим – спокойным, уравновешенным, источавшим уверенность.
Конев судил о Сталине беспристрастно, видел его положительные и отрицательные стороны. Конев говорил, что знания вождя были поверхностными и в отношении оперативной обстановки неглубокими. Но в общей стратегической обстановке Сталин разбирался обстоятельно, быстро улавливал перемены. Совещания в Ставке проходили спокойно, каждому разрешалось курить в присутствии Верховного главнокомандующего, и никто, как любят показывать в фильмах, не стоял перед ним навытяжку, хотя доклады делали стоя. Своих маршалов во время войны Сталин берег, но опасался: «Пока пусть, придет время, в два счета укоротим». После войны все маршалы были разбросаны по огромной советской империи подальше от Москвы и друг от друга.
