— Вот видишь! Здесь дорога делает поворот.
— Это около сухой осины, — заметил кто-то.
— Да… Отсюда поезжайте влево — вот так! Тут перелеском до лога будет сажень двести. Затем опуститесь в овраг и по нему поедете до самой заимки. Оставите тут лошадей с одним человеком, вот, хоть, с Сенькой, для первого начала, сами выждете время — ровно до полночи.
— Понял!
— Часов в десять стало быть можно выехать, — вопросительно посмотрел на Пройди-света Федор.
— В два часа доехать успеете. Ну, так я говорю, ровно в полночь, вылезайте из оврага, идите вот к этому углу заимки, здесь как раз огород выходит. — Александр указал на плане упомянутое место. — Перелезайте через заплот и тихим манером ползите по огороду, вот к этому окну, левее от крыльца… Один ста ставень будет открыт. Здесь я встречу вас. Двух с винтовками поставить, обведя вокруг дома, вот против этих окон. Ну, да там я сам устрою…
— А ежели собаки лай подымут? — нерешительно спросил Федор.
— С собаками и караульными я сам справлюсь! Это уж не ваша печаль.
Помните одно: зря руки не марать; без моей команды не стрелять!
— Трусу не праздновать, — многозначительно обвел глазами присутствующих Федор.
— Ну что там! Нешто впервой!
— Главное, не перепутайте плана и помните: ровно в полночь.
— Ну, я еду, сбегай-ка, Иван, в конюшню, посмотри, обедала ли лошадь.
Пройди-свет подпоясался.
— Пойдем, Федор! Зажги фонарь: посвети мне. Да вот еще что, Козырю тоже дайте винтовку!
Они вышли в сени.
Пока Федор возился, зажигая фонарь, Александр зашел в другую половину флигеля и вернулся с двустволкой в руках. Через плечо у него висел ягдташ.
— Ну, идем! Лошадь готова, — спросил Сашка у Ивана.
— Оседлана. У крыльца стоит!
Свет фонаря выхватил из темноты лошадиную голову и переднюю луку седла.
— Ну, час добрый! — произнес Александр, ставя ногу в стремя. Темень-то какая: зги не видать! Самая разбойная ночь!..
Глухо шумит ночной ветер в вершинах соснового бора. Звезд не видно: небо обложено тучами.
Время еще десять часов вечера, а уже крепкие ворота заимки, принадлежащие томскому купцу и заводчику Захару Емельяновичу Ковригину, заперты на замок. На дворе спущены с цепей собаки.
Тишину осенней ночи порой нарушают звуки колотушки — это караульный пахом обходит дозором обширный двор и многочисленные постройки заимки.
Окна большого двухэтажного помещения ярко освещены. Из города, дня три тому назад, прибыл сам хозяин с целой кучей гостей.
Днем эта публика занималась охотой: стреляла рябчиков в соседнем бору, а по ночам резалась в карты. Так и в этот вечер.
