омута, кружало, где верховая струя уходит вниз почти до дна и, подхваченная глубинным течением, освобождается
из пут водоворота. Дальше она несется остепенившаяся и спокойная.
В голову Ваське пришла дерзкая мысль — ринуться прямо в водоворот и нырнуть в глубину вместе с верховой
струей.
Когда до крутящегося комка пены осталось не более десятка метров, и вода властно потянула Гуся к обрыву,
он изо всех сил рванулся к водовороту.
На какой-то миг ему удалось преодолеть силу бокового течения, и вот уже его подхватила отраженная струя.
Гусь вобрал полные легкие воздуха, изогнулся и полетел вниз головой.
Он почувствовал, как вода сдавила грудь, ощутил в ушах острую боль и огромным усилием гибкого тела
метнулся в сторону, подгребая под себя воду.
Впервые ему по-настоящему стало страшно в этой давящей холодной мгле.
Но вот боль в ушах отступила, давление ослабло, и сквозь сомкнутые веки проступила сумеречная желтизна.
В следующее мгновение реке вытолкнула Гуся на поверхность.
Водоворот остался позади. Крутой, поросший кустарником берег вот он, рядом. Гусь услышал, как заорали,
завопили на противоположном берегу ребята, и ему сделалось легко, и даже лихорадка унялась.
Он перевернул тяжелый дощаник, положил на дно весла, что лежали под лодкой, и столкнул посудину на воду.
Лодку относило течением, и ребята, неся одежду и портфель Гуся, перебегали с места на место, стараясь
угадать, куда именно он пристанет.
Посиневший от холода, весь в пупырышках, Гусь, наконец, причалил к берегу. Сережка Шумилин, брат
Таньки, рыжеголовый и веснушчатый, с готовностью протянул Гусю одежду.
— А Танька думала, что ты утонул! — сказал он, восхищенно глядя на Ваську,
— Она даже заревела! — добавил Толька Аксенов. — Это когда тебя в кружало затянуло.
— И ничего его не затянуло! Он сам нырнул, — возразил Сережка.
— Ага, сам! Ну-ка ты попробуй нырнуть, так узнаешь! — насмешливо сказал Толька.
— Конечно, сам! — не сдавался Сережка. — Гусь, скажи, сам нырнул или тебя затянуло?
— Д-давай сап-поги, — и Гусь, у которого от холода клацали зубы, протянул руку. Ему было приятно, что
Танька напереживалась за него: это хорошо, меньше будет задаваться.
Гусь обулся и только после этого ответил:
— Сам нырнул. Да и тянет туда здорово.
— Ну вот, я же говорил, я же говорил!..— обрадовался Сережка.
Вовка Рябов, черноголовый, как цыган, младший из ребят — он учился в пятом классе — тихо спросил:
— Скажи, а там, в кружале — страшно?
— Нырни и узнаешь, — усмехнулся Толька. Он был убежден, что Гусь, если ему и было страшно, не
