», — заключил Аксютка бурсацким присловьем. — Утро вечера мудренее…».
Эх, Аксен Иваныч, — сказал ему Ipse, как бы отвечая его мыслям, — воззри на птицы небесные: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, но отец небесный питает их.
Аминь! — сказал Аксютка и решился продолжать свои проделки с Лобовым.
Еще не утих гомерический хохот бурсы, как вошел в класс лакей инспектора и спросил:
— Где дежурный старшой?
Здесь, — отвечал старшой.
— Тебя инспектор зовет.
Лакей ушел.
Сразу по всем головам прошла одна и та же мысль: верно, Цепка нажаловался инспектору на Аксютку, у которого уже дрожали от предчувствия беды поджилки, но и кроме его, многие струхнули, потому что многие принимали участие в скандале.
Старшой застегнулся на все пуговицы и отправился к инспектору не без внутреннего трепета, потому что в его дежурство случилась эта милая шутка веселых бурсачков. На класс напало уныние. Минуты еле тянулись в ожидании дежурного. Наконец он явился. Его встретило мертвое молчание.
Дежурный окинул взором класс. Все ждали.
— Женихи! — крикнул он.
У всех отлегло от сердца.
— Женихи? — отвечали ему.
Класс наполнился радостным ропотом. Туман с физиономий исчез, по ним пробежала светлая полоса. Все приподняли головы. У всех была одна мысль: «Среди нас есть женихи, значит мы не мальчики, а народ самостоятельный».
Но что сделалось с Камчаткой? Там воодушевленный говор, потому что настал час торжества, час величия Камчатки.
Взоры всех были обращены в эту счастливую страну.
Полно азбуке учиться,
Букварем башку ломать!
Не пора ли нам жениться,
В печку книги побросать?
Шум усиливался.
— Тише! — крикнул цензор.
В классе несколько стихло.
— Кто женихи?
Вышли Васенда, Азинус, Ерра-Кокста, Рябчик.
— И я жених. — С этими словами присоединился к ним Аксютка.
Класс захохотал.
Ipse от восторга вертел хвостом халата.
— Никого больше?
Больше никого не оказалось.
— Женихи к инспектору!.. живо!
Все пятеро отправились к инспектору. Класс, глядя на Аксютку, который с уморительными гримасами подпрыгивал и бил себя по бедрам, — весело смеялся.
Когда женихи скрылись за дверями, класс наполнился сильным говором, точно на рыночной площади торг во всем разгаре. Но это не был тот бесшабашный гвалт, когда бурсаки тянули холодно или дули разноголосицу: он скорее походил на тот шум, который наполнял класс во время получения билетов на каникулы. В Камчатке же шло положительное ликование — она высылала от себя женихов, героев дня. Событие во всех головах поднимало мечты: «Когда-нибудь и мы освободимся от бурсы». От двенадцатилетнего мальчика до двадцатидвухгодовалого парня, от последнего лентяя до первого ученика — все думали одну радостную думу. Все училище было охвачено трепетом. Бог весть каким образом магическое слово «женихи» быстрее ласточки облетело по всем классам, сладостно волнуя бурсацкие души. Урок нейдет на ум, книги в партах, ученики сбились в кучки, и цензор снисходителен на этот раз — не разгоняет их. Все сразу почему-то вспомнили свою родину, дом, отца с матерью, братьев с сестрами. Самые молодые бурсачки и те рассуждают о невестах, о женитьбе, о поповских и дьячееких местах и доходах, о славленье и т. п. Многие толкуют о дне исключения их: кто собирается в дьячки, кто в послушники, кто в чиновники, а кто так и в военную службу.
