— Отчего же, друг мой?
— Способностей нет.
— А ты пробовал учить вчера?
— Пробовал.
— О чем же ты учил?
Вот тут доходит дело до самой мучительной минуты: хоть убей, не разжать рта, точно губы с пробоем, а на пробое замок. Иванов не обеспокоился не только что выучить урок, но даже узнать, что следовало учить. Павел Федорыч, боясь, что Иванову подскажут товарищи, встал со стула и подошел к нему с вопросом:
— Что ж ты не говоришь?
Иванов замкнулся, и не отомкнуться ему, несчастному.
Павел Федорыч кладет на него руку. Иванов переживает мучительную моральную пытку, да и другим камчатникам вчуже становится жутко.
— Зачем ты смотришь в парту? Смотри прямо на меня.
У Иванова нервная дрожь. Не поднять ему своей головы — тяжела она, точно пивной котел, который только бил по плечам богатыря.
Между тем Павел Федорыч берет Иванова за подбородок.
— Не надо быть застенчивым, мой друг.
Мера душевных страданий переполнена. Иванов только тяжело вздыхает. Наконец, после долгого выпытывания, с тем глубоким отчаянием, с которым бросаются из третьего этажа вниз головой, Иванов принужден сознаться, что он не знает, что задано. Но у него была теперь надежда, что после этого начнутся только распекания и порка, значит скоро и делу конец, — напрасная надежда.
— Зачем ты забрался на Камчатку? Посмотри, что здесь сидят за апостолы. Ну, хоть ты, Краснопевцев, скажи мне, что такое шхера?
Краснопевцеву что-то подсказывают.
— Шхера есть, — отвечает он бойко, — не что иное, как морская собака.
Все хохочут.
— Ну, ты, Воздвиженский… поди к карте и покажи мне, сколько частей света.
Воздвиженский подходит к висящей на классной доске ландкарте, берет в руки кий и начинает путешествовать по европейской территории.
— Ну, поезжай, мой друг.
— Европа, — начинает друг.
— Раз, — считает учитель.
— Азия.
— Два, — считает учитель.
— Гишпания, — продолжает камчатник, заезжая кием в Белое море, прямо к моржам и белым медведям.
Раздается общий хохот. Учитель считает:
— Три.
Но ученый муж остановился ка Белом море, отыскивая здесь свою милую Гишпанию, и здесь зазимовал.
— Ну, путешествуй дальше. Али уже все пересчитал страны света?
— Все, — отвечал наш мудрый географ.
— Именно все. Ступай, вались дерево на дерево, — заключил Павел Федорыч.
Он нарочно вызывает самых ядреных лентяев, отличающихся крутым, безголовым невежеством.
— Березин, скажи, на котором месте стоят десятки?
— На десятом.
— И отлично. А сколько тебе лет?
— Двадцать с годом.
— А сколько времени ты учишься?
