В центре этих рядов поставлены были два эшафота, в двадцати шагах один от другого. На более широком возвышалась плаха, около которой стоял полуголый негр, опираясь на рукоятку огромного меча, лезвие которого блестело на солнце. На втором эшафоте, гораздо меньшем, возвышалась скамейка, на которой сидел невозмутимый Сэнт-Клер, скрестив на груди руки…
Внезапно зловещий рев сирены потряс воздух.
Из каземата вышли три человека: два негра эскортировали Коиноса.
Осужденный был одет в длинный черный балахон, без воротника, из которого выделялась голая шея, удивительной белизны, сильная как мраморная колонна. А на шее — голова человека с лицом бледным, но спокойным, была неподвижна, горда, почти дерзка. Как и у Сэнт-Клера, руки у Коиноса были свободны.
Он шел размеренными шагами к эшафоту. Сопровождаемый двумя сторожами, Коинос быстро поднялся по ступеням эшафота и остановился неподвижно перед палачом. И тогда, на трибуне, один из братьев подвинулся к креслу Оксуса. Это был Киппер.
Очень громким голосом он сказал:
— По единогласному постановлению суда XV-ти и по воле нашего повелителя Оксуса, брат Коинос, исполняющий обязанности предводителя XV-ти, был приговорен к смерти за то, что изменил клятве!.. Перед Сэнт-Клером Никталопом, который, благодаря великодушию учителя, получил тридцать дней отсрочки, Коиносу отрубят голову!..
— Да будет прославлен Оксус! Казнь изменнику! — закричали в один голос XV.
Возглас этот был подхвачен товарищами.
Что же касается невольников, то согласно ритуалу, они тихо склонились и затем выпрямились.
Драма быстро шла к окончанию.
Коинос повернулся к Сэнт-Клеру:
— Прощайте! — сказал он бесконечно печальным голосом. — Прощайте, друг мой!.. Скажите Ксаверии, чтобы она простила меня, если, пролив свою кровь, я не помешаю пролить вашу… И утешьте Ивонну!.. Прощайте!
— Умирай спокойно, Коинос! — отвечал Сэнт-Клер с волнением, которое, несмотря на всю его сдержанность, наполняло глаза его потоками слез.
И он прибавил тише по-английски, чего не мог понять палач, но понял Коинос:
— Умирай спокойно… Если меня не станет, Ксаверия сама отомстит за тебя!..
Палач сделал знак левой рукой.
Коинос понял его. Он сделал два шага, которые приблизили его к плахе. Он стал на колени, положил тихо голову на отполированное дерево. Его сильная шея стала неподвижной…
Застывшие на эспланаде неподвижные люди казались статуями, расставленными в каре, вокруг темных эшафотов, металлические части которых отбрасывали снопы света на солнце.
