Это был Коинос… Он пришел мечтать здесь, в то время как Ксаверия одна в своей комнате была погружена в думы, а Ивонна спала, истомленная, на ложе предводителя XV-ти… Этого даже Оксус, учитель, не предвидел…
Коинос, уста которого горели еще от безумных поцелуев Ивонны, отчаянно старался заглушить в себе мысль о недоступной Ксаверии… Страсть заставляет иногда человеческую судьбу описывать страшные зигзаги!
Коинос мечтал.
И вот внезапно черная точка, как птица на быстром лету, привлекла его взоры, терявшиеся в бесконечности звездной ночи.
— Альфа, — сказал он себе.
Он быстро встал.
Птица была не более как в ста метрах высоты, огромная, с повисшими крыльями.
— Что такое с ним? — подумал Коинос.
И в самом деле, механическая птица, казалось, обезумела. Она кружилась на одном месте, то удалялась, то снова приближалась. По-видимому, авиатор, введенный чем-нибудь в заблуждение, искал пункта для аттерисажа.
— Он должно быть заснул, — сказал себе Коинос, — и теперь не узнает ничего… Может быть Альфа боится, что тут кто-нибудь другой из XV-ти… На такой высоте он не может различить мое лицо…
И сдержанным, но ясным голосом Коинос закричал:
— Го-гоп!.. Альфа!.. Го-гоп!
— Го-гоп! — отвечал с высоты сдавленный голос.
Через минуту авион тихо спустился на террасу.
Человек соскочил с сиденья, шагнул вперед, остановился и тихо сказал:
— Коинос!
— Никталоп! — воскликнул предводитель.
И на минуту он остолбенел от изумления.
Но потом присутствие духа сразу вернулось к нему.
— А Альфа?
— В плену у моих спутников.
— Вы самый восхитительный противник.
Вдруг одним и тем же непроизвольным движением, они протянули друг другу руки, и каждый почувствовал, что рука другого дрожала.
И в голосе Сэнт-Клера чувствовалось волнение, когда он сказал:
— Благодарю вас, Коинос!
— Нет, не благодарите меня, — пробормотал начальник XV-ти. — Не произносите ее имени… Она там… Пойдемте!..
Он побежал и исчез в черном отверстии лестницы. Никталоп последовал за ним.
Вдруг открылась дверь и Сэнт-Клер не видел больше плеч и затылка… Блеск электричества в великолепной комнате поразил его взор; глухой голос проговорил:
— Вот она!.. Войдите! Будьте счастливы!
И Сэнт-Клер, сильнее взволнованный, чем когда бы то ни было за всю свою полную приключений жизнь, Сэнт-Клер очутился перед молодой девушкой, которая при виде его, испустив громкий крик, упала полумертвая на глубокий диван, на котором сидела…
И оба любовника — потому что это слово подходило к ним, конечно — оба любовника, забыв все, забыв далекую землю, окружающую их среду, прошедшие и будущие опасности, убаюкивали себя в объятиях друг друга безумными словами и поцелуями… И ни тот, ни другая не сознавали, какое безумие было в этот момент думать только о любви. Каждый из них предавался той сладости, которую никогда не знали ни Никталоп, ни Ксаверия…
