Лудильщик Плоти одобрительно кивнул.
Воодушевленный, Гавагол продолжил: — Но я боюсь, что мой… запрос не был хорошо продуман… Я имею в виду, жизнь морского народа казалась замечательной издалека, с вершины мола. Но… — Он опустил голову.
Довольно долго Лудильщик Плоти молча смотрел на него. — Но что, смотритель?
— Ну… водяные, они не захотели иметь ничего общего со мной. Я был глуп: пытался заставить их взять меня с собой. — Он медленно продолжил. — И случилось нечто ужасное.
Лудильщик Плоти нахмурился, и на его жестком старом лице промелькнуло понимание. — Итак, смотритель, ты хочешь… что?
Гавагол глубоко вздохнул. — Мое старое тело.
— И это все? Ты не будешь вымогать никаких других «запросов» от меня? Освободишь мой корабль?
Гавагол нетерпеливо кивнул.
Лудильщик Плоти резко встал. — Я подумаю над этим.
Гавагол вскочил на ноги, оскалив зубы и вытаращив глаза. — Помни, я могу раздавить твой корабль как жука… я могу… я…
Лудильщик Плоти настороженно посмотрел на него своими странными пурпурными глазами, глубокими, как Неделимый Океан.
Перед мысленным взглядом Гавагола возникла картина — страдающее лицо вожака водяных, в переплетении щупалец уходящего во тьму. Он почувствовал, что его гнев утихает, так же быстро, как и вспыхнул.
— Извиняюсь, — сказал он смиренно. — Спасибо, что подумаешь над этим. — После чего ушел, переваливаясь с таким достоинством, с каким только возможно.
Из Башни Гавагол наблюдал за тем, как странный корабль Лудильщика Плоти пронзает небо, оставляя серебряный след на воде. Он прислонился к окну, прижав руки к прозрачной мономольной панели. Свои человеческие руки.
