— Тебе не в масть.
— Как отвечаешь офицеру?! Армейской дисциплины не знаешь?
— Это у тебя, господин офицер, армия. А у нас войско, — отозвался другой уже голос.
— Что еще за войско?
— Донское Всевеселое.
В темноте хохотнули невесело.
Тут только Барановский понял, что идут казаки. Под длинными шинелями не было видно лампасов. Шли остатки мамонтовского корпуса, недавно еще промчавшегося рейдом чуть ли не до Подмосковья по глубоким красным тылам, а теперь спешенного, потерявшего в зимних боях весь конный состав и множество людей.
— Куда следуете?
— К щирым кубанцам на блины. Маслену праздновать.
«И эти разложились, — подумал Барановский с горечью. — Лучше уж в одиночку голову сложить, чем с этой всевеселой сволочью».
Тем временем станция опустела.
«Хоть под колеса ложись, да ни одного поезда нет!» — ругнулся он про себя.
И, как бы откликаясь на этот крик души, во мгле засветились огни, и под стук колес выплыла из ночи платформа, которую помещали обычно впереди бронепоездов, чтобы предохраниться от мин и фугасов. За платформой возникли вагоны с башнями, оснащенные орудиями Кане, или, как называли их в обиходе солдаты, каневыми пушками, проплыл обшитый металлом локомотив, и знаменитый бронепоезд, самоуверенно названный «На Москву!», остановился на захудалой степной станции в полутора тысячах верст от советской столицы.
Одна из железных дверей распахнулась..
— Эй! Кто там! Что за населенный пункт? — закричал из освещенного тамбура офицер с эмблемой корниловского «ударника» на рукаве — под черепом и скрещенными мечами рвалась красным пламенем граната, что означало: «Лучше смерть, чем рабство».
Барановский шагнул к вагону и ответил.
— Разве это не Тихорецкая?
— До Тихорецкой верст сто.
— Вперед, господа! — крикнул офицер внутрь вагона. — Нам дальше!
— Одну минутку! — успел сказать подполковник, прежде чем тяжелая дверь захлопнулась. — Вы не могли бы взять меня с собой? Хотя бы до Тихорецкой.
— А вы кто, собственно, такой?
— Раненый офицер.
Корниловец нагнулся с площадки, рассматривая форму подполковника.
— Марковец?
— Как видите.
— Момент.
Он исчез ненадолго. Из открытой двери доносился гул неуправляемых голосов.
— Господин подполковник? — Офицер вновь появился на площадке. — Командир приглашает вас.
— Благодарю.
Офицер протянул руку и помог Барановскому подняться в вагон.
Подполковника обдала волна теплого, пропитанного табаком и спиртом воздуха, оглушил шум и гам. За маленькими столиками сидело десятка три пьяных офицеров. Солдаты то и дело подносили из-за перегородки закуски и полные графины.
