Полк ушел, и я остался в горах один, без оружия, в незнакомой местности.
Куда итти? Я решил пробраться обратно по ущельям в Сары–Булах, а оттуда в Кызнафар, где жил муж моей умершей тети. Жутко и страшно было итти одному по ущельям, где водились дикие звери. Я пошел скрепя сердце, утешая себя мыслью, что не первый же рае приходится мне итти навстречу опасности.
Против ожидания, мое пешеходное путешествие обошлось без приключений. Я благополучно добрался до Сары- Булаха и оттуда прошел в Кызнафар, где скоро отыскал своих родственников. Дядя меня совершенно не знал; он только слышал от пастухов, приезжавших из Карской области, что я учился в школе и знаю грамоту. Меня приняли очень радушно, подробно расспрашивали о всей нашей семье, удивлялись, что я не побоялся пройти один почти 50 километров в горах. Я рассказал подробно, как работал на пемзовом заводе, как поступил. переводчиком в полк и как потерял свое место.
У дяди я прожил около месяца, исполняя кое–какие домашние работы вместе со своей двоюродной сестрой Каре. Мы были молоды и за месяц совместной жизни сначала подружились, а потом крепко полюбили друг друга. Каре нежно упрашивала меня, чтобы я на ней женился или украл ее, если отец не согласится на наш брак. Бедняжка только и жила любовью ко мне, и я в свою очередь дал слово, что приложу все усилия к тому, чтобы жениться на ней. Но перед нами, как высокая гора Арарат, стоял проклятый вопрос: где взять калым? Ведь я был самым последним бедняком, не было у меня ни денег, ни окота! Мы знали, что отец Каре не отпустит ее без калыма. Много мы об этом думали и говорили, а Каре даже сложила сама песню, в которой проклинала всех тех, кто установил позорный обычай покупать жен. Нередко отец Каре вмешивался в наши разговоры. Он говорил, что и главный шейх и сам Магомет в свое время уплачивали калым за своих невест; значит, обычай этот разрешен аллахом. Каре возражала отцу, при чем рассуждала очень здраво. Она говорила, что отцы и родственники продают женщин, как рабочую силу, как скот, и в подтверждение своей мысли приводила отрывки из старых преданий. Кончались эти споры всегда слезами. Видя, что переубедить жадного старика невозможно, я прекращал разговоры, а наедине утешал Каре и уговаривал ее обождать; я говорил, что, быть может, мне удастся опять поступить на службу и накопить денег на калым. Отец Каре был очень грубый человек; все соседи ненавидели его за грубость.
