— Повозка — пустая или как? — уточнил Вольф, и гость отмахнулся:
— С товаром, но товар не портящийся, так что ее куда-никуда в сарайчик, и ладно. Кони главное, их пристрой. Накормишь, а? и чтоб им там хорошо было, а?
— Обижаете, Феликс, — повел плечами тот.
— Волки, — повторил Бруно, задумчиво передвигая короля подальше от наступающей зондергруппы Курта. — Они в такую погоду злые.
— Голодные, — откликнулся Феликс. — Вот и злые. Вы б, думаю, тоже выли и на всех кидались, если б по снегу босиком, и ребра к спине прилипли… Слава Богу, что Велле свой трактирчик тут держит. Вот не было б его — и что? Пришлось бы ночь проводить вон там вот, в пургу и мороз, и там-то б они меня и прихватили. Как подумаю — жутко делается.
— А я слышал, — нерешительно вклинился парнишка, — что зимой они не так опасны, как говорят. Что, напротив, травоядное зверье умирает от голода, и у волков, выходит, еды в достатке.
— Городские, — пренебрежительно усмехнулся лысый бочонок, и Курт мысленно склонился сам перед собою за верно сделанный вывод. — Умные все стали, а простых вещей не соображают… Зверье травоядущее дохнет от голода. Чего это значит? Это значит, что оно тощее, кожа и кости, а много ты напитаешься такой снедью? А его ж еще и надо сыскать, по снегам побегать, да и не так уж оно часто дохнет, парень. Чаще слабнет просто. И их еще догнать надо. Вот и думай.
— Так оно и бегать должно не так прытко, — возразил обладатель телеги с товаром. — И сил надо меньше, чтоб догнать; вот и ловили б их, ослабших. А они, гады, к людскому жилью лезут — вот скажи, чего ради?
— К жилью не они лезут, — возразил крестьянин, наслаждаясь всеобщим интересом к его познаниям. — Когда вот такие зимы, холодные и снежные, старые волки, бывает, молодняк из стаи гонят прочь, чтоб не объедали старших. А те, понятно, в охоте не слишком-то наторели, вот они к людям и жмутся: скотина домашняя — она и откормленная, и, ежели повезет до нее добраться, безропотная. И человека жрут — потому же. Вон такие господа, — почтительно кивнув в сторону Курта и Бруно, отметил крестьянин, — может статься, добыча и нелегкая, а мы с вами — отбиться сможем ли?
— Дьявольские отродья, — махнул рукой торговец. — Господь человека над всеми тварями поставил, а они все желают переменить Господень порядок. Надо, как у нас годов тому десять назад было: объявить охоту на этих тварей и за каждую шкуру платить — после того их года два не слышно было и не видно, и люди ходили спокойно.
